— Где охотник Адыл? Говори же, проклятый! кричала старуха и била козла. Не добившись ответа, она отодвинула чёрный камень, выпустила седого козла и начала пропускать стадо, тщательно ощупывая каждую овечку. Пропустив всех, она наглухо закрыла пещеру и прислушалась. Я забился в дальний угол и перестал дышать. Не услышав лишнего звука, старуха начала ощупывать каждый камешек, каждый выступ и каждую расщелину пещеры. Порою её страшные когти появлялись перед самым моим носом. Вдруг я оступился, кусок камня величиной с деревянную чашу сорвался вниз. Старуха в бешенстве схватила его высыпался между пальцами. Я перепугался до смерти, но потом начал потешаться над ней, кидая камни в разные стороны. Ведьма бросалась за ними, как кошка, хватала и дробила их от злости.
— У-у, проклятый охотник! Хорошую утеху ты нашёл себе! — визжала медноносая. — Лишил единственного глаза, а теперь издеваешься? Давай! Глумись над старухой! Лучше давай помиримся, ты только скажи что-нибудь. Я ведь теперь никогда не увижу тебя, дай послушать твой голос, — взмолилась она, наконец.
Но я не поддался её хитрости. Стоило мне подать звук, как она тут же бросилась бы на голос и растерзала бы меня. Каждое утро старуха выводила овец, вечером точно так же загоняла их в своё мрачное жильё. Прошло десять дней. У меня кончилась провизия. Я изнывал не только от борьбы и страха, но и от голода.
Когда я начал терять надежду на спасение, ко мне осторожно подошёл седой козёл и сказал человеческим голосом:
— Адыл-мерген! Я восхищён твоей храбростью. Старуха ездила на мне, как на осле, избивала меня железным прутом за малейшую провинность. Ты уничтожил её злую дочь, кровожадного сына и ненасытного мужа. Я благодарен тебе! Но ты сам попал в заточение. Когда-то это стадо принадлежало добрым людям. Но кровопийцы умертвили их, нас пригнали сюда. У меня был добрый и мудрый хозяин. Он и научил меня человеческому языку. Его убили медноносые. Дни мои сочтены, я стар и болен, а ты будешь заживо погребён в этой пещере. Но подумай, смелый охотник, нужны ли две смерти?! Я решил принести себя в жертву ради тебя. Ты сними с меня шкуру, надень на себя, повесь на шею мой золотой колокольчик, рано утром бодни её в бок, старуха проснётся, откроет пещеру, и ты будешь спасён. Другого выхода нет. Ты должен жить, Адыл-мерген, и избавить людей от злодеев.
Выхода не было. Обливаясь горькими слезами, я выполнил наказ серого козла. Надел его шкуру и начал бодать старуху.
— О, проклятый козёл! Чтоб волки сожрали тебя живьём! Где охотник Адыл? Молчишь?! Проклятый козёл! Ты пережил двух хозяев! Теперь жаждешь моей смерти! — Старуха ударила меня по голове, приказала пасти овец и отодвинула камень.
Едва я успел выйти, как ведьма подняла дикий крик.
— О, моё дырявое око! Как я могла обмануться? О, горе мне! — завопила она и начала задвигать камень. Но я успел схватить ружьё и выстрелить.
Злодейка взвизгнула и упала замертво. Я выпустил стадо на волю и пришёл к своему юному другу, который, прождав десять дней, собирался в аил, чтобы сообщить о моей гибели. Я отправил его с радостной вестью о победе, а сам улёгся под сосной и проспал три дня. Когда пришли люди, я повёл их к пещере медноносых. Народ целый год выносил богатства, награбленные кровопийцами. Вот такая страшная история приключилась со мной, мой друг Эдил, — закончил Адыл-мерген.
— Ты не спал десять дней и ночей, а я, как видишь, не выдержал и одной ночи, — признался Эдил-мерген.
— Попробуй уснуть, когда от тебя зависит жизнь и судьба сотен людей. Недаром говорят: «Бденье — верный конь», — ответил Адыл-мерген.
— А я сошёл с этого коня и проспал своё счастье, — рассмеялся Эдил-мерген.
Охотники поддержали его чистосердечное признание дружным хохотом.
Джайлообек Бекниязов
ОХОТНИК ЖАНУЗАК
Братья-охотники Жанузак и Омурзак жили когда-то в ущелье Ак-Суу. И не было в горах камня, на который не ступали бы их ноги, не оставалось перевала, который бы они не перешли. Добычу свою делили с аильчанами. Люди, уважая охотников, всегда желали им удачи и счастливого возвращения домой, чтобы не попадались на глаза злой колдунье Жестырмак. Она часто тайком захватывала спящих и высасывала у них кровь. Житья не было от злой ведьмы.
Но однажды, когда младший брат Омурзак собрался было на охоту, его остановил старший — Жанузак:
— Ты, брат, лучше сегодня побудь дома. Погляди за скотом, за хозяйством. Мне надо идти: вчера подранок-архар в горах остался.
А сам подумал: «Не архара вчера я встретил, а медноносую Жестырмак. Она когти на людей точит и тебя, Омурзак, может застать врасплох». Тревожился Жанузак за младшего брата.
Целый день искал Жанузак ведьму среди гор, но бесполезно: та как сквозь землю провалилась. Поздно вечером он сошёл с коня. Решил переночевать в Гудящей пещере.
У входа разжёг костёр. Осмотрелся, прислушался. Вокруг тишина, только внизу ворчит бурлящая Ак-Суу, да ветер воет над скалами. А небо усыпано звёздами.
И вот выходит из кустов молодая женщина. Пламя костра кровавым блеском отсвечивает в её глазах. Левым рукавом она закрывает нос, пальцы в рукавах скрывает. Голосом тонким, как осиное жало, просит у Жанузака огня. Охотник бросил ей пылающую головешку. Взгляд женщины злобно сверкнул при виде ножа в руке охотника. Она схватила головешку и убежала.
Жанузак догадался, что это не простая женщина. Хотя на людоедку вроде не похожа: та была старая и горбатая. Он отвёл коня в укромное место. Около костра положил бревно в рост человека, накрыл его чапаном. На толстый конец надвинул, как на голову, тебетей. Сам же взобрался на высокий сук арчи и притаился… Далеко за полночь послышался тайный шорох. И вот выходит горбатая тень, приближается к потухшему костру. Серые волосы растрепались, кончик носа — как медный клюв. Вместо рук лапы с когтями. Теперь узнал охотник медноносую.
— Спишь, Жанузак! — проскрипел её голос. — Так будешь спать вечно!
С криком она кинулась на закрытого чапаном «Жанузака». Горы вздрогнули от выстрела. Жанузак слез с арчи. Посмотрел на колдунью — её медный клюв и когти глубоко вонзились в бревно.
Вернулся домой охотник и всем — брату, соседям-аильчанам — рассказал о конце злой ведьмы.
Жумабек Алыкулов
ВОЛК В МЕШКЕ
Султан-арабакеч возвращался в аил из дальней поездки. Лишь об одном думал арабакеч: как бы поскорее доехать домой. Он то и дело погонял лошадь, повозка