Эта Геста Чевиос… «Мама», — поправила мысленно Айза, но называть незнакомку мамой было странно. Не то чтобы неправильно, но мама у Айзы уже есть — Тесса Лейвос! Так вот, эта Геста Чевиос сказала, что отдала новорожденную девочку некроманту, потому что тот не смог бы спасти обеих. Дело было на Грани, и он… как она сказала? Уже кого-то тащил? И еще — она из Тавога.
Много ли в Тавоге некромантов?
Или вопрос нужно ставить по-другому? Много ли в Тавоге некромантов, которые могли бы спасти новорожденную девочку, спасая при этом кого-то еще, и в результате эта самая девочка оказалась в том самом роддоме, где как раз рожала Тесса Лейвос? Очень тяжело, по ее же собственным словам, рожала, и даже в какой-то момент боялась, что оставит долгожданного ребенка сиротой.
Именно ребенка, потому что двойню ей не диагностировали.
Как-то очень уж одно к одному всё складывается!
— Я думаю, дедуля не знал. Если бы знал, он бы предусмотрел, чтобы я был рядом. Ритуал сам по себе тяжелый, а если еще с такой встряской… Ясно же, что тебе понадобились бы целебные обнимашки, — он легко коснулся губами ее виска. — Ну вот, промахнулся.
— Хотел в глаз? — фыркнула Айза. Действительно, если бы Деметрио знал, что понадобится экстренно ее успокаивать, уж как-нибудь подстроил бы, чтобы Рей оказался неподалеку. Но всех вопросов это не снимало. Совсем нет.
А Рей продолжал целовать, легко, едва касаясь, и опять «промахиваясь» — куда придется. В лоб, веки, скулы… Кажется, особенно охотился за кончиком носа — до тех пор, пока Айза не начала смешливо фыркать. А потом предложил:
— Хочешь, закажем чего-нибудь вкусного?
— Нет, пока нет, — покачала головой Айза. — Или ты голодный? У нас есть котлеты и кусок яблочного пирога, хочешь?
— Котлеты с яблочным пирогом — это оригинально. Даже концептуально, — засмеялся Рей. — Я не голоден, просто знаю, что девчонок вкусненькое успокаивает.
— Лучше поговорим. Мне надо все это повертеть с кем-то, понимаешь? А то так и будет в голове торчать. Вот смотри… Мама точно не знала. Я уверена.
— Ты о тете Тессе? — зачем-то уточнил Рей.
— О ком же еще. А вот твой дядя Яслав…
— А что дядя Яслав? Он здесь с какого боку? — похоже, Рей в самом деле удивился.
— Он дежурил, когда мама рожала, соображаешь?
— Думаешь, это он там был и тебя вытащил? Ну, это просто — приедет, спросим.
— Обязательно спросим, — хмуро сказала Айза. — Но, как ты думаешь, он ответит? Столько лет молчал.
— А зачем ему было говорить? Кому стало бы лучше? Вот узнала ты, что тетя Тесса тебе не родная мама — и что, ты очень счастлива?
— Не очень, — согласилась Айза. — Даже совсем нет. Но…
И замолчала. Потому что хотела-то она сказать, что лучше всегда знать правду, но Рей на это уже, получается, ответил: кому лучше? Свалившаяся на голову правда совсем ее не обрадовала. Сплошной раздрай теперь и в голове, и на сердце. Одно хорошо — ее сон, похоже, объяснился. Хотя это так странно, что даже не по себе — не могла же она в самом деле запомнить что-то, что случилось, когда она только-только родилась? Это уж совсем ни в какие ворота не лезет!
— Спросим, — повторила она. — У меня вообще, чем больше обо всем этом думаю, тем больше вопросов.
***
Резкий, требовательный звонок застал Пита в мастерской. Категорически не вовремя! Он только снял кожух с купленного вчера на барахолке неисправного старинного автоматона, только собрался не торопясь, со вкусом разобраться, что там как устроено внутри… Мелькнула даже мысль не открывать: он никого не ждал, отец был на работе, мама поехала вместе с Яславом Корчевым навестить Айзу, к тому же все обычные гости звонили совсем не так. А соседи и вовсе не звонили: знали, где нажать, чтобы отодвинуть снаружи засов на калитке, и входили по-простому, по-соседски. Но незнакомец, подождав едва с минуту, затрезвонил снова, длинно и настойчиво. Под хвостом у него зудит, что ли?! Даже подорвавшись сразу после первого звонка, никто не успел бы добежать до калитки так быстро.
— Кого черти несут, — пробормотал Пит, отложил в сторону отвертку и пошел разбираться.
Стоявший за калиткой мужчина лет пятидесяти сразу ему не понравился, и совсем не из-за чрезмерно громкой настойчивости. Бывает такое, что с первого мимолетного взгляда чувствуешь необъяснимую антипатию. Иногда к ней примешивается инстинктивное опасение, иногда — ничем не спровоцированная гадливость, а бывает, что просто возникает острое желание держаться от человека подальше, хотя он кажется вполне доброжелательным и даже любезным. В этом же экземпляре смешалось, пожалуй, всё сразу.
Внешне он был безупречен. Высокий, худощавый, с военной выправкой, хотя и в штатском — и костюм его, хотя Пит не слишком понимал в тканях и портных, явно стоил побольше, чем вся семья Лейвос тратила за месяц. А шейный платок, скрепленный булавкой с голубовато-прозрачным камнем, из металла, который Пит сходу определить не сумел и предположил, что это какой-то сплав золота и серебра? А с такими же камнями и из того же металла кольцо-печатка и запонки? Запонки! Пришить к манжетам пуговицы для него, наверное, слишком вульгарно? Волосы, настолько светлые, что легкая седина на висках почти не видна, уложены идеально, волосок к волоску, холодные серые глаза смотрят с легким, на грани безразличия любопытством, и такое же холодно-безразличное выражение застыло на холеном лице. Вот только безразличие его показалось Питу наигранным, напускным. Было бы настоящим — не трезвонил бы, как потерпевший.
Наверное, с минуту они молча сверлили друг друга взглядами. Первым не выдержал незнакомец.
— Ну и? Вы собираетесь меня впустить, молодой человек, или я так и буду стоять здесь?
И если выражение лица этот явно заезжий франт держал ровным, словно маску нацепил, то в голосе слышалось вполне откровенное недовольство с оттенком брезгливости. Как будто ему не человек, а таракан путь перегородил, вот только что-то мешает немедленно прихлопнуть мерзкое насекомое.
— Стойте, кто ж вам помешает, — ухмыльнулся Пит. — Только трезвонить не надо. Отвлекаете.
Кажется, франт ошалел от настолько наглого ответа. Нет, ну а что? Он думал, только ему можно напролом переть?
— Молодой человек!
Пит, который уже собрался