— Колдуны — очень страшные люди, — Бэл задумался, — о них говорят много страшных вещей, и я не знаю, что правда, а что люди придумали. Начать с того, что они летают под небесами на птеродактилях. Они специально выращивают таких больших, чтобы они могли нести по два человека. Когда колдуны злятся, то их птеродактили гадят огнем, и туда, где падает их помет, получается большая яма и много огня. Они могут читать мысли других людей, а еще могут убить при помощи музыки, просто сыграв на флейте.
— Музыки? — Лекс удивился, это было не то, что он думал, — я думал, что они могут убивать громким шумом, и с помощью облака. Ты уверен, что это именно флейта? Может палка, которая плюется огнем и дымом?
— Палка с огнем? — удивился Бэл, — факел? Факелом можно убить, если, предположим, треснуть им по голове. Но колдуны не дерутся и все делают тихо. Колдуну достаточно посмотреть, прищурившись, и человек собственной кровью захлебнется!
— Какой ужас, — Лекс задумался, картинка получалась невеселая, тот попаданец — химик? Яды? Чего тогда ждать при встрече? Стрихнина в пиве? А, ладно, чего переживать о том, чего нет, тут бы со своим разобраться. Интересно, откуда у капитана полосатика это письмецо? Он напал на корабль колдунов, или это он брат Власий?
Лекс отложил пергамент к картам и пошел посмотреть, что там происходит в порту. Приближается ночь, а суда и не думают уплывать, они, наоборот, поставили малые паруса и старательно маневрируют недалеко от берега, делая вид, что так спасаются от камней требушетов. Похоже, они тоже рассчитывают застать врагов врасплох ночной вылазкой. Вот Тургул дал последний залп, и его воины старательно изображают, что война на сегодня закончена. Они собираются вокруг костров с котлами, полными еды и отворачиваются от моря, как будто уже смотреть на него не могут. А тем временем смоляные команды перетаскивали бочки и горючие смеси в сторону пролива.
А в это время маленькие лодки, шлюпки и рыболовецкие шаланды осторожно пробирались вдоль линии берега, старательно пытаясь изображать камыш и прочую прибрежную растительность. На уступ взобрался Сканд. Он был явно возбужден и просто подпрыгивал от нетерпения. Он заявил, что сделал все, что мог, и теперь только остается ждать. Лекс дал ему лепешку и кусок мяса, и муженёк смолотил еду, не отрывая жадного взора от пролива. Воины Тургула показательно закончили ужинать и стали разбредаться, якобы готовясь ко сну, а на самом деле перетаскивая вещи с одного места на другое, которое станет «ночной позицией». Вот костры возле требушетов затушили, при этом не забыв припрятать светильники на дно пустых ведер, так, чтобы огоньки не были видны с воды.
И вот наступило самое начало ночи, когда темнота уже опустилась, но звезды еще не набрали ночного света. Лексу сверху было хорошо видно, как по три требушета с каждой стороны стали стремительно разбирать множество рук. Рыжик развернулся к мужу за пояснением, но Сканд обхватил его за плечи и прошептал, что было решено оставить на ночной вахте в проливе больше механизмов. Все равно, ночью они не будут кидать камни в сторону открытого моря, чтобы случайно не утопить своих. Лекс плотнее прижался спиной к горячей груди мужа, он и не заметил, как прохладно ночью, а еще ветер поднимался, а они на этом уступе обдуваемы со всех сторон. Только с одной стороны небольшое возвышение днем хоть как-то спасало от жары, но сейчас ветер опять дул с моря, явно помогая пиратам пробраться в порт на всех парусах.
В этом мире не было луны, и каждый раз в самом начале ночи и перед рассветом темнота становилось просто непроглядной, пусть и на несколько минут, но сейчас эти минуты казались просто бесконечными. Лекс кусал себе губы и думал обо всем сразу, о пиратах, непонятном письме, стоит ли рассказывать о нем Сканду, или промолчать. А если рассказать, то как объяснить, почему понимаешь написанное. А что будет, если пираты решат добираться вплавь? Получится ли у доморощенных брандеров подпалить пиратов, или их прирежут по-тихому, едва те приблизятся к судам? Люди двое суток на ногах и будут ли у них силы на завтрашние баталии? Может, сказать Сканду, чтобы отправил к Тургулу свежих воинов? У него, наверное, все уже с ног валятся…
— Пора, — Сканд кивнул лучнику, стоящему рядом.
Тот поджег промасленный клок, привязанный к древку, и выстрелил, как сигнальную ракету, вверх. Стрела прочертила по небу красивую дугу и воткнулась в песок на пляже. Сразу же с двух сторон пролива в небо взлетело несколько стрел, несущих огоньки. Две воткнулись в бочки, так и плавающие в акватории порта, а одна неожиданно пробила черный, как сама ночь, парус пиратского корабля. Стрелы в бочках высветили бока кораблей, пробирающихся в порт, и требушеты с радостью плюнули огнем на неудачников, которым крупно не повезло оказаться на линии их огня.
— Ты видел? У них черные паруса! — обрадовался Сканд, — моряки говорили, что именно поэтому их совершенно не видно по ночам, и они устраивают ночные засады на мирно спящие суда купцов. Их ночью почти невозможно заметить, в отличие от белых парусов торговцев.
Лекс удивлено охнул, когда увидел, как сразу четыре корабля стали горящими факелами. Они еще двигались, и команда пыталась сбросить застрявшие горящие тряпки с такелажа. Но им навстречу вышли галеры Пладия. Они шли на веслах против ветра и лихо пришвартовывались к горящим пиратским судам. К галерам, на удивление, пришвартовывались и купеческие суда, и моряки перекинув доски с бортов своих кораблей на галеры, перепрыгивали к союзникам, чтобы вместе с воинами участвовать в абордаже. Пираты перестали тушить огонь и схватились за мечи, но воинов и моряков было намного больше. Они прошли по кораблям пиратов, снося с палуб всех живых и ныряя в трюмы в поисках новых жертв.
Лучники, стоящие на берегу, обстреливали всех, кто прыгал за борт, и горящие паруса давали им достаточно света, чтобы каждая стрела находила свою цель. Суда, которые не успели войти в пролив, теперь пытались развернуться, но ветер гнал их прямо под огонь требушетов. И вдобавок ко всему, крайние суда, которые стояли, как в пробке в час пик, дожидаясь своей очереди под разгрузку, вдруг оказались обстреляны горшками с горящим маслом, и в то же мгновенье маленькие суда, намертво привязанные к их бортам, заполыхали, как факелы.
— Нашлись самые ушлые, — Сканд одобрительно хмыкнул, — зачем плыть далеко, когда мы