Взгляд переводчицы затуманился, а щеки заалели.
Я уже смеялась над фантазиями Дафны в голос, а она, понимая, что неприятная для нас обеих тема исчерпана, и мы вроде как все между собой прояснили, проказливо сверкнув глазами, начала серьёзным тоном размышлять о том, как было бы прекрасно жить в полиандрическом браке на какой-нибудь открытой планете нашей галактики, совершенно не боясь общественного порицания.
Тем более в Содружестве уже очень давно и упорно ходят разговоры, что на трех входящих в его состав закрытых планетах, Эйнаре, Аль-Туре и Миране, вроде как подобный формат брака вполне нормален и даже поощряется. Тогда бы такие смелые и открытые к подобному виду брачных союзов, как Дафна, женщины могли слетать на одну из этих планет в поисках своего особенного, далекого от людских рамок морали счастья.
Только вот доступ туда запрещен любым представителям других рас, так что проверить, правдивы ли эти слухи или нет, не представляется возможным. Может быть, когда-нибудь туда действительно начнут пускать женщин с других планет? Или уже пускают, просто это по какой-то причине скрывается от общественности?
“Ты определенно все больше и больше мне нравишься, госпожа Маас!” — пришла однозначная мысль, приправленная искренней благодарностью за ее реакцию на слухи про меня и четкую позицию в этом отношении.
— Спасибо тебе, Дафна, — растроганно отозвалась я уже вслух, прерывая поистине дерзкие рассуждения переводчицы. — Знаешь, я рада, что села несколько дней назад за твой стол. Да и вообще, что ты тоже участвуешь в этом миссии.
— Взаимно, дорогая, — смутилась госпожа Маас, по-видимому, не ожидая от меня подобного слишком откровенного душевного порыва. — На самом деле я тоже рада, что мы вот так общаемся. Особенно потому, что ты всегда меня выслушиваешь и спокойно реагируешь на все, о чем я болтаю и смеешься над моими шутками. Мы прямо идеальный женский союз, ты не находишь?
Я снова засмеялась, чуть не подавившись верданским пирожком, в который раз благодаря высшие силы за то, что они неожиданно и негаданно послали мне вот так, почти с самого начала экспедиции, такого потрясающего и открытого разумного, которого я ощущала близким себе.
***
Следующей ночью в общем санитарном отсеке, расположенном между моей и соседней каютами, снова кто-то тихо, но отчетливо плакал. Я не выдержала, подскочила с места и забарабанила в автоматические, в данный момент заблокированные с той стороны створки. — Эй, вы там как, в норме? Откройте, иначе я позову кого-нибудь из службы бортовой безопасности или медиков. Плач прекратился, и в соседнем помещении наступила пугающая тишина. — Я с вами разговариваю! Лучше откройте по-хорошему. Я вторую ночь слышу ваши всхлипы. Это ненормально. За створками послышалась возня. Затем тихие шаги. Кто-то, я почти уверена, застыл у прохода в мою каюту, раздумывая над тем, стоит ли его разблокировать или нет. Наконец, створки зашелестели, медленно раздвигаясь в разные стороны. Я отошла на шаг назад, рассматривая появившейся в слабо освещенном иллюминацией проеме невысокий женский силуэт. "Да они, вашу мать, издеваются надо мной что ли?". А теперь, внимание, догадайтесь с одного раза, кого я увидела перед собой? Ну, конечно, не кого иного, как заплаканную Энрику Болер, судорожно вцепившуюся в свой криво запахнутый халат, собственной персоной! Мы молча смотрели друг на друга, я — с удивлением и недовольством, она — ожидаемо со страхом. И несмотря на тот факт, что вроде бы мы обе имели примерно одинаковый рост, мне казалось, что я возвышаюсь над бывшей любовницей покойного бывшего мужа минимум на голову. На один крошечный и практически ничтожный миг мне стало искренне жаль стоящую передо мной блондинку с большими влажными глазами. Сейчас она действительно казалась совсем девочкой, юной и невинной. Несчастной, одинокой, сломленной, оставшейся один на один с причиной своих кошмаров, собственными внутренними демонами и испускающей их тьмой. Хотя кто из нас двоих причина чьих кошмаров, это еще можно поспорить. Так, Лайла, хватит. Вспомни, как все начиналось, и запрячь подальше свое доброе даже к таким разумным нутро. Один раз ты уже помогла этой Рике не уйти на тот свет, и чем все это для тебя закончилось? Не зря бабуля любила повторять древнюю мудрость землян про "благие намерения". — Ведите себя потише, госпожа Болер, — произнесла я, стараясь звучать уверенно и строго, но не зло, и тем более не участливо. — У меня рано начинается смена, а я вторую ночь слышу ваши стенания. Похоже, вам стоит принять дозу успокаивающей инъекции. — Мне... нельзя. По физическим причинам, — вздохнула Энрика, вытирая слезы рукавом халата. Вот удивительная способность плакать и выглядеть при этом привлекательно и свежо, а не опухшим сопливым чудовищем. — Скажите, после этих бессмысленных и изматывающих рыданий вам действительно становится легче? Вы чувствуете, что очищаетесь, отпускаете свою боль? Мне вот кажется, что это вас еще больше угнетает, — произнесла я, сделав шаг в сторону санитарного отсека, чтобы лучше видеть лицо своей, чтоб ее, истеричной соседки и женщины из моего прошлого в одном лице. — Я... я не знаю... — Рика закрыла лицо руками и снова начала всхлипывать, а потом вообще опустилась на пол, прислонившись спиной к душевому аппарату. — Да гребаная срань! — выругалась я себе под нос, подошла вплотную к плачущей женщине и осторожно приземлилась напротив на плиточное покрытие, стараясь держать дистанцию и никак ее не касаться. "Вот дура ты, Лайла! Да ну ее, эту неврастеничку, в черную дыру! Пусть рыдает себе в одиночестве на здоровье!" Я села, подперла коленями подбородок и принялась ждать. Госпожа Болер изволила плакать долго и горько, пока слезы или силы не закончились, а ее тело не прекратило вздрагивать. Еще немного, и я бы точно вызвала дока Лукиса, потому что состояние Энрики было похоже на