Земля мелко задрожала. Вдали показалось облако пыли, растущее и приближающееся. Напряжение в рядах бойцов нарастало. Кто-то из Королевичей не выдержал и с криком «Ату!» бросился в атаку. Остальные отреагировали мгновенно. Обе шеренги ринулись вперед и столкнулись на дороге, дубася друг друга кулаками, пиная и бодая.
Пыльное облако вырвалось из леса, и понеслось по полю. Сделать уже было ничего нельзя. Царевичи и Королевичи полетели в разные стороны, расшвыриваемые невидимым ураганом.
Принцы подождали, пока развеется пыль, осмотрели последствия стихийного бедствия и дружно заключили:
– Ничья!
110
110
Ведомые раздосадованной атаманшей разбойники возвращались в хижину.
Домик, сложенный из толстых почерневших от старости бревен и покрытый полусгнившей соломой, приютил банду ранней весной. Судя по оставленным следам и вещам, прежде здесь обитали странствующие музыканты. Эти постояльцы, не привыкшие к оседлой жизни, похоже, провели в хижине зиму и отправились в очередное путешествие.
Теперь здесь жили честные разбойники. Правда, разбойниками они все стали, уже поселившись в хижине.
Первым домик облюбовал Ярослав. Младший сын мельника, после смерти отца выкинутый братьями на улицу. Мельницу и осла старшие поделили, а Ярославу даже кота не досталось. Не было на мельнице мышей – вот и кота не завели. После недолгих скитаний и неудачной попытки заблудиться в лесах, юноша очутился перед хижиной. Здесь обнаружились остатки дров и немного сухарей. Что еще нужно, чтобы удержать бездомного?! Ярослав остался.
Обыскав покинутый домик, юноша обнаружил топор без ручки, мешочек отсыревшей гречки и застиранную тюбитейку. Шапочку он тут же водрузил на макушку. Крупу съел. Голод оказался сильнее природной лени, и Ярослав с трудом смастерил топорище из толстой ветки. Орудие получилось топорное, но вид имело достаточно угрожающий. С ним неопытный разбойник впервые вышел на Западный тракт и устроился на пеньке в ожидании одинокого путника.
Одиноким путником оказался странный монах в выпачканной в весенней грязи коричневой рясе. Он неспеша шлепал прямо по лужам и негромко напевал странную молитву. Мелодия, к удивлению Ярослава, была веселая. Монах улыбался и щурился на весеннее солнце.
Юноша вышел на середину дороги и преградил ему путь:
– С-тоять! Эт-то ог-рабление! – прогнусавил новоиспеченный разбойник.
Путник прервал песню и удивленно посмотрел на грабителя:
– Таки вы, молодой человек, рассчитываете снять с меня последнюю рясу? Ибо большего, скажу вам честно, в данный момент вольностранствующий рэбби Левонтий не имеет.
– А в меш-ке у тебя что?
– О! Я вижу, молодой грабитель весьма наблюдателен и сообразителен! В котомке моей два сухаря, кусок свиного окорока, луковица и «лип-ти-тип».
– Что-что?
– О! Это последняя мода. Дамам так нравится!
– К-руто! Я возьму д-ва! И с-виной окорок тоже.
Бурчание в животе подсказало Левонтию, что окорок в данный момент будет предпочтительнее.
– Что ж, молодой человек, я с радостью разделю с вами, – он посмотрел на солнце, – полуденную трапезу. А потом можно будет перейти к «лип-ти-тип». Это, знаете ли, почти не больно.
С этими словами монах сошел с дороги и сбросил заплечный мешок. Из мешка появились по очереди кусок грубой некрашеный ткани, призванный символизировать скатерть, два сухаря, луковица и вожделенный кусок свиного окорока.
– Из-вините, раз-ве вера поз-воляет вам есть с-винину? – удивился Ярослав.
– Вы, молодой человек, проявляете удивительную сообразительность, – Левонтий оценивающе посмотрел на мясо, – нарекаю тебя Карпом.
И приступил к трапезе. Юноша, помедлив мгновение, последовал примеру рэбби.
– А как э… делается «лип-ти-тип»? – поинтересовался грабитель.
– Ну, я беру твою маленькую штучку, – монах покопался в мешке и выудил оттуда большие ножницы. – Ой, не то! – порылся еще немного и вооружился миниатюрной гильотиной. – Кладу твою маленькую штучку вот сюда и – «лип-ти-тип»!
– Я, пожалуй, нем-ного э… обож-ду, – прогнусавил юноша, отпрянув. – А больше у тебя точно ничего нет?
– Увы, теперь у меня еще меньше, чем было до встречи с тобой. Можно считать это настоящим ограблением! Поздравляю, молодой человек, поздравляю!
Молодой человек зарделся.
И тут вдали послышался лязг плохо подогнанного доспеха. Если рэбби Левонтий пришел с севера, то новый путник приближался с юга, со стороны Белокаменной. Не удовлетворенный первым ограблением, Ярослав горел желанием реабилитироваться.
– Б-лагослови, с-вятой отец?
– Благословляю, от меня не убудет. Может, рядом постоять? Для усиления эффекта? Хотя, пожалуй, нет.
Они, наконец, смогли рассмотреть издающего жуткий лязг и скрежет путника. Это был рыцарь. Большой, тучный рыцарь в полном доспехе. Доспех давно не чистили: во многих местах на нем темнела ржавчина, кое-где виднелись глубокие вмятины. И только закрытый шлем был любовно вычищен и тщательно отполирован. Рыцарь шел, не разбирая дороги, и бубнил что-то задорное. Из-за закрытого забрала слов разобрать было невозможно. В одной руке он нес большую секиру, в другой не нес ничего. Щита у рыцаря не было.
На этот раз новоиспеченный грабитель решил применить эффект неожиданности. Когда рыцарь поравнялся с Ярославом и Левонтием, юноша неожиданно подпрыгнул и преградил ему дорогу:
– С-тоять!
– Бу-бо-бу-бу-бу? – спросил рыцарь.
– Чего?
Тот стащил с головы блистающий шлем и повторил:
– Это ограбление?
– Таки, да! – вольностранствующий рэбби тоже поднялся. Его поза свидетельствовала о готовности не к нападению, а к стремительному бегству.
– Не на того напали! – прозвучало это не грозно, скорее печально. – Топор у вас уже имеется, а шлем я вам не отдам!
– А что, больше у тебя ничего нет? – Ярослав силился разглядеть за спиной рыцаря дорожный мешок. Мешка за спиной не было.
– У меня нет коня, – начал перечислять массивный путник. – Нет копья, нет даже щита! Его я проел позавчера. Так что даже еды у меня нет! А поесть я люблю.
– Заметно, – хмыкнул Левонтий. – Тогда, вероятно, ты присоединишься к нашей скромной трапезе?
Ярослав был поражен переходом инициативы в руки священника, но возражать не решился. Чувствовалось, что в деловых переговорах рэбби большой дока.
111
111