Укрывшись за толстым стволом, Никита стал размышлять, как поступить дальше. Если перекинуться обратно в человека, он окажется совершенно голым. В таком виде представать перед пожилой хозяйкой ему не хотелось. Да и вопросы могут возникнуть, подозрения. С другой стороны, волк, выходящий из чащи к человеческому жилью, да еще и разговаривающий, ничуть не лучше.
Пока оборотень мялся в нерешительности, старушка шумно втянула носом воздух и неожиданно звучно проговорила:
– Фу! Чую, чую тебя. Не простым волком пахнет! Выходи, не стесняйся!
Никите ничего больше не оставалось делать. Он вышел:
– Доброго здоровья, бабушка!
– И тебе, – она пригляделась, – сынок, тоже не хворать! Рассказывай, что за беда тебя привела? Ко мне просто так никто не приходит.
– Заблудился я, бабушка. Шел в Еловую Глушь, да, видать, где-то промахнулся.
– Это не беда. Другое тебя привело.
– Привет просили передать, – вновь попытался начать издалека волк.
– Кто? Кому?
– Емельян-печник. Марьяше.
– Теплее, – ласково улыбнулась старушка.
– Невесту я ищу, – решился, наконец, Никита.
– Вот это действительно тебя беспокоит. Тогда ты пришел как раз, куда надо. Не ходи в Еловую Глушь – там тебе делать нечего. Марьяша сама к вечеру появится.
Старушка пристально посмотрела на гостя. Еще раз шумно вдохнула:
– Помыться бы тебе, оборотень!
145
145
– Нас ждут! – вольностранствующий ребби Левонтий почти вбежал в комнату, снятую накануне в одной из гостиниц Никитой. Волшебник и его спутники полдня терпеливо ждали вестей от монаха. Тот ушел на рассвете, сказав, что сначала ему необходимо лично договориться о встрече. Чародей поднялся, сжимая посох и протянул руку девочке.
– Только сочетающихся и меня, – тут же добавил Левонтий. – Идем!
Нацатага и Укусика, взявшись за руки, последовали за ребби. Он повел их переулками и проездами, стараясь избегать людных улиц.
– Меня здесь многие помнят, – пояснил Левонтий. – И с многими из помнящих я бы предпочел не встречаться.
Вскоре они очутились на центральной площади. Ровно посередине ее протянулись столы, разграничивающие две державы. В дальнем углу между столами был разрыв, к которому тянулась колонна возов и фур. Хвост колонны терялся в глубине города, уходя к окраине по Западному тракту. Рядом с колонной стояла очередь. Не столь длинная, но продвигающаяся едва ли быстрее.
С противоположной стороны высился каменный храм с остроконечными шпилями и стрельчатыми окнами. Между таможней и храмом на площадь выходило здание городской управы, на фасаде которого до сих пор сохранилась старая вывеска «Ассамблея Едоков». Евры чтут свои корни и историю.
Монах торопливо шагал к храму. Несколько раз его окликали, но Левонтий, не обращая внимания, уже поднялся по ступеням и потянул на себя тяжелую створку высоченных дверей:
– Скорее! – он прошмыгнул внутрь. Герои последовали его примеру и очутились в просторном зале. Повсюду висели иконы, а всю стену напротив входа украшала громадная фреска. На ней евры покупали у Б-га знание.
– Явился, блудный сын Б-га нашего! – разнеслось под сводами храма.
Левонтий тут же опустился на колени:
– Да, Ваше Преосвященство.
– Тебя давно разыскивают. Грехи твои столь велики, что цену даже я назначить не смогу. Чем же ты собираешься расплачиваться?!
– О, я желал просить об отсрочке. Ведь жизнь моя еще не окончена, и я сумею назвать достойную цену.
– Даже целиком жизнь твоя не послужит достойной ценой! Не стыдно тебе, ребби Левонтий, предлагать остатки?!
– Стыдно, Ваше преосвященство. Но я пришел просить о другом.
– Ты смеешь просить о новом, не расплатившись за прошлое? Б-г тебя не успеет покарать, потому что покарает тебя сам еврский народ!
– Простите, Ваше Преосвященство, но помилование у меня в руках.
– А кем оно подписано? Королем?
– Вами.
– Ты с ума сошел!
Левонтий осторожно вынул из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги. Медленно поднялся и неуверенно двинулся к центру зала. Только теперь Нацатага и Укусика смогли различить там небольшой алтарь и человека в темно-красной сутане.
Вольностранствующий ребби протянул документ. Его Преосвященство взял бумагу кончиками пальцев, словно боялся испачкаться. Осторожно развернул, прочел:
– Все, что сделал предъявитель сего, сделано во благо государства и по моему приказу. Опять ты выкрутился! – он начал рвать бумагу на мелкие клочки. – И как мне это объяснять теперь другим?! Вот что. Я взял у тебя, Левонтий, один открытый лист, а взамен его даю другой. На этой грамоте отца-настоятеля не проставлено имя. Впиши его сам. И чтоб духу твоего в Асседо больше не было!
Вольностранствующий ребби Левонтий, в одночасье превратившийся в ответственного священника, открывал и закрывал рот, силясь что-то сказать.
– Не благодари! Ведь все сделано во благо государства и по моему приказу. Уноси ноги, Левонтий! Иначе моя нынешняя паства рискует лишить твою будущую паству настоятеля.
146
146
Чудесный документ, только что разорванный на множество мелких кусочков, достался Левонтию совсем недавно. От Казначея. Когда государственный преступник договаривался с будущим настоятелем, последний сразу предупредил, что проблемы возникнут. Ведь он, Левонтий, многократно грешил. В список его грехов входили в частности многочисленные долги, сбыт краденого товара, ограбления, попрошайничество и длительная неуплата церковных сборов. Большинство его грехов по еврским канонам считались смертными. То есть, за них могли спокойно убить. Примечательно, что убийство, в отличие от прелюбодеяния, например, в список смертных грехов не входит.
Вот тут-то и вспомнил Казначей про волшебную бумагу. Документ этот он потребовал лично у Мастера:
– Я становлюсь не только государственным преступником. Я становлюсь ужасным преступником в глаза Б-га и еврской церкви. Поэтому мне нужен такой документ, чтобы никто докопаться не смог. Даже я!
И Мастер добыл такой документ. Какая цена была назначена, и – самое главное – какую цену Мастер уплатил, так и осталось покрыто тайной.
Настало время волшебным документом воспользоваться. Только не так,