— Ну…
— Тогда легче проходит привыкание, — добавил я.
— Это да, — он потёр подбородок, и я поспешил продолжить.
— Давай завтра проведём ритуал. Ты поспи, наберись сил, а я никуда не денусь.
Дед прищурился и посмотрел на меня с недоверием.
— Обещаю, утром буду здесь, — заверил я его и проявил перед собой знак магической клятвы, — даю слово. Тем более я знаю, как сделать связь прочнее. Я же древний дух, помнишь?
— Мне кажется это странным, — он покрутил рукой в воздухе и кивнул на истаявшие узоры силы, — но, ладно, ты поклялся стихиями. Завтра.
— Завтра, — кивнул я, — поспи, дедушка, а я пока тоже сил наберусь. Посмотрю на Омфал, пообщаюсь с ним.
Он вздохнул, покачал головой и пошёл на выход. А я остался на месте. Мне срочно надо было придумать, как не принять это наследство. Иначе, на моей судьбе можно ставить крест. Становиться слугой Омфала я не собирался.
* * *
Дед Кириллоса, Ефим Юрьевич Орлов.
Старик Ефим Юрьевич Орлов лежал на жёсткой кровати, закинув руки за голову. Шрам на его лице, словно извилистая река на карте, тянулся от виска к углу рта. Потолок перед глазами плыл и двоился — сказывались годы и та сила, которую он держал в узде всю свою жизнь.
Через окно в комнату пробивался тусклый лунный свет, очерчивая предметы серебристыми контурами. Массивный сундук в углу, книжные полки, уставленные древними фолиантами, руны на стенах, едва заметные в полумраке — всё это окружало его десятки лет. Каждая вещь в этой комнате хранила историю, несла отпечаток его силы.
За стеной мирно посапывала дочь. Услышав её ровное дыхание, старик сжал высохшие губы. Вера оправлялась после взрыва. Слишком медленно, на его взгляд. Впрочем, ей помогли и даже больше, чем следовало бы. И теперь его собственное сердце билось неровно, с перебоями, словно изношенный механизм.
— Ну и гость к нам пожаловал, — прошептал старик в пустоту комнаты. — Не внук, но дух.
Когда он впервые увидел юношу на пороге, то сразу ощутил фальшь. Внутренним взором жреца разглядел не кровь своей крови, а нечто иное — древнее, могущественное, хитрое. Дух, занявший тело внука.
Он приготовился к схватке, призвал воинов из капища. Был готов уничтожить самозванца. Но потом заметил, как «внук» бросился спасать Веру из горящего дома. Увидел неподдельный ужас на его лице, страх за чужую, по сути, женщину.
Ефим Юрьевич поднял морщинистую руку и потёр шрам, задумчиво поглаживая его указательным пальцем. Привычка, выработанная годами, когда нужно было подумать.
«Он мог просто стоять и смотреть, — размышлял старик. — Мог развернуться и уйти. Какое ему дело до моей дочери? Но нет — бросился в огонь, рискуя жизнью».
Трость с серебряным набалдашником стояла рядом, прислонённая к кровати. Старик протянул руку и коснулся холодного металла. Древняя сила внутри артефакта отозвалась на прикосновение, заставив серебро тускло засветиться в темноте.
Этой трости было больше лет, чем ему самому. Передавалась из поколения в поколение, от жреца к жрецу, от отца к сыну. А теперь… теперь была проблема с передачей наследия.
— Отказывается, — буркнул старик, сжимая набалдашник. — Все жаждут этой силы, все тянутся к ней, как мотыльки к огню. Император, аристократы, проходимцы всех мастей. А этот нос воротит.
В памяти всплыл их разговор возле капища. Пришелец, дух в теле внука, отказывался от наследства. От силы, которой было больше тысячи лет.
«Назвал меня дедушкой, — с усмешкой вспомнил старик. — И сразу отказался».
Что ещё удивляло — этот дух вышел из рода Уваровых-Орловых. Бросил отца внука, порвал все связи.
Ефим Юрьевич резко сел на кровати, поморщившись от боли в спине. Подтянул к себе трость и, опираясь на неё, встал. Прошаркал к окну, из-под которого тянуло холодом.
Вдалеке, у края леса, он разглядел силуэт. Его «внук» стоял возле капища, рассматривая древние камни в лунном свете. Не пытался ничего трогать, не проявлял власти над святыней — просто смотрел, задумчиво и отрешённо.
— Кто же ты такой? — пробормотал старик, наблюдая за ним. — Какой древний дух забрал тело моего внука?
Горечь кольнула сердце. Он ждал настоящего внука, кровь от крови, плоть от плоти. Но получил… кого? Однако что-то в этом духе привлекало старика. Ответственность? Сила? Забота о чужих ему людях?
Память услужливо вернула его на десятилетия назад, когда он сам получил это наследство.
Капище купалось в закатных лучах. Древние камни отбрасывали длинные тени на алатырь-камень, где стоял его отец — сухой, жилистый старик с таким же шрамом на лице, который получали все жрецы при инициации.
— Подойди, сын, — голос отца, хриплый и надтреснутый, звучал неожиданно мощно среди камней.
Ефим, тогда ещё молодой и полный сил мужчина, сделал шаг вперёд. Левую руку оттягивал родовой кинжал — свидетельство принадлежности к роду Орловых.
— Ты принял решение? — спросил отец, глядя на него немигающим взглядом.
— Да, — кивнул Ефим. — Я готов принять наследство.
Отец улыбнулся — редкое явление на его суровом лице.
— Подойди к алатырь-камню. Сегодня ты станешь жрецом.
Что было дальше, Ефим помнил смутно. Боль от ритуального ножа, вспышка света, голоса древних в голове — десятки, сотни голосов предков. И сила, хлынувшая в него потоком, наполнившая каждую клетку тела, изменившая его навсегда.
Когда всё закончилось, он стоял на коленях, прижимая к лицу окровавленную руку. Свежий шрам — метка жреца — пульсировал на щеке.
— Встань, жрец, — отец, уже не выглядевший таким могучим, протянул ему руку. — Теперь ты хранитель традиций, голос предков и владыка капища.
В ту ночь отец рассказал ему всё. О древнем договоре с духами, о силе капища, о том, что жрец — это не просто хранитель, но и защитник. О том, что родовую силу нельзя растрачивать по пустякам, что она — наследие предков, ответственность перед будущими поколениями.
А через неделю отец умер. Просто не проснулся утром — сила, покинувшая его, забрала и жизненную энергию.
Старик тяжело вздохнул, возвращаясь в настоящее. Годы после инициации не были лёгкими. Сначала он старался укрепить род, развивать силу, служить как положено. Но потом информация о могуществе жрецов Орловых просочилась куда не следует.
Начались проблемы. Давление со стороны властей, попытки «привлечь к сотрудничеству», а когда он отказался — прямые угрозы.