— Можно я сяду? — Астарот положил рогатый шлем на стол Василия и провел рукой по лбу, размазывая грим. — Я… Блин вот ты спросил, да? И как я, по-твоему, должен это описывать?
— Ну, как есть! — Жан плюхнулся за второй стол и вытащил из кармана блокнот. — Даже бессвязно, я потом все причешу! Саня, ну давай, пожалуйста! Расскажи мне, как это все было, а?
— Да не суетись ты… — Астарот махнул рукой, поерзал на стуле, скрипя всеми своими доспехами. Привстал, вытащил из-под себя плащ-крылья. — Я… На самом деле, до конца не верю, что это вообще со мной произошло. Так быстро все получилось… И долго. Я вот сейчас смотрю на вас, и не верю, что все закончилось уже. Меня аж трясет до сих пор, вот, смотрите!
Он вытянул руку вперед, пальцы тряслись крупной дрожью. Он развернул ладонью к себе, недоуменно похлопал глазами, разглядывая пятна черного и красного цветов.
— А, блин, это же я грим размазал! — зажглось в глазах понимание. — Блин, мне бы стереть это все сейчас, а то в натуральное месиво превратится… Прикинь, там все сначала тянулось-тянулось. Карина сначала нас красила, потом мы сидели в раздевалке на лавочках. Кабинки эти, как в детском саду. Только вокруг все в джинсе и коже! Ха, кстати, Велиал, прикинь, мы там ждали своей очереди вместе с Костяном из Свердловска! Помнишь, мы еще на «Рок-провинции» познакомились⁈
Я не помнил, но все равно кивнул.
— А потом вдруг прибегает Пашка и кричит, что время, нам пора на сцену! — продолжил Астарот. — И тащит нас из раздевалки наружу. И тут все стало как будто нереальным. Сразу толпа, трибуны, девки визжат какие-то. Мы идем, вокруг охранники не пускают никого. И Пашка орет: «Давай-давай, не тормозите, вперед!» Ну и мы, короче, идем. А у меня натурально так колени подгибаются. Я шагаю, а сам думаю: «Блин, я е слов ни одной песни не помню!» Прикинь⁈
Глаза Астарота разгорелись. Ступор, в котором он только что находился, прошел. Он болтал все быстрее, яростно жестикулировал.
— У нас был инструктаж до этого, — продолжал Астарот. — Я знал, что смотреть нужно вон на ту трибуну, и когда нужно будет начинать, нам подадут знак. Вот такой…
Он помахал руками, снова заскрипев костюмом.
— А у нас уже все было заранее подключено и настроено, мы же первые, — продолжил Астарот, не дав Жану вставить даже слово. Тот собирался высказаться, но сам же снова закрыл себе рот рукой, чтобы не перебивать. Он торопливо писал в блокноте, глядя то на его страницы, то поднимая глаза на Астарота. — И мы стоим на сцене, на поле — толпа какая-то невероятная. Первые ряды орут, тянут к нам руки. Макс — красава просто, здоровается, руки эти жмет! А я стою столбом и думаю себе, что тоже надо бы. Но ничего с собой поделать не могу, на меня как ступор напал. Смотрю, жду знака. Ору на себя мысленно. Дурак, мол, сделай лицо попроще! А сам не могу попроще. Брови такой свел, чувствую, что у меня на лице какой-то паралич. А в голове, натурально, тараканы панику подняли. И, такие: «А мы точно с „Темных теней“ начинаем⁈ Вроде же что-то другое обсуждали⁈» Я думал, меня порвет там, реально! Пока ждал знака, чуть кони не двинул! И не верю, что это все со мной происходит, и облажаться страшно, трындец… Ой, а попить тут есть что-нибудь⁈
Я практически на автомате взял с полки графин с прозрачной жидкостью. Понюхал его на всякий случай, чтобы убедиться, что там действительно вода. Налил в граненый стакан на три четверти и протянул Астароту. Тот жадно выпил, обливая кожаный клепаный жилет, протянул мне за добавкой. И с той же жадностью выпил вторую порцию.
— Уф… Слушай, Жаныч, ты же не собираешься вот это все прямо в журнале писать? — с тревогой спросил Астарот. — А то я реально болтаю все, как есть, но это чисто вам, как близким друзьям…
— Нет-нет, — Жан энергично помотал головой. — Это может быть вообще даже не для журнала. Ну, то есть, я сделаю интервью сразу после концерта, но его мы потом с тобой вместе отредактируем. Это… Ну, в общем, я хочу книгу написать. И мне… надо. В общем, ты продолжай, продолжай, не останавливайся!
— Да… — Астарот шумно выдохнул и как будто расслабился сразу. — Блин, можно я расстегну это, ага? Я только сейчас понял, как в этом всем жарко!
Он сбросил плащ-крылья прямо на спинку стула, поверх него — длиннополое пальто. Принялся расстегивать пряжки жилета. Снова провел руками по лицу, размазывая грим еще сильнее, чертыхнулся, взял из моих рук салфетку, попытался стереть с рук пятна грима. Получилось так себе, если честно.
— А потом все как-то резко отступило, — уже без спешки проговорил Астарот. — Показалось даже, что я смотрю на себя со стороны. И никакого страха, паники и прочего мусора в голове не осталось. Как будто я четко понял, что это все — реально. И что мне сейчас нужно просто сделать все то, что мы уже много раз отрепетировали… Слушай, Велиал, как все-таки круто, что мы последние репетиции в «Африке» устраивали, а не у себя в берлоге! Все-таки, когда ты на сцене — это совсем другое ощущение! В общем, я, такой, пересобрался. Сделал еще более суровое лицо, типа это не ступор вовсе был, а стиль у меня такой! Но, блин, как же мне тоже в тот момент хотелось прыгать и здороваться с народом внизу! Как я Максу завидовал в тот момент! Но нет! Типа, раз уж я с самого начала такой весь суровый стою, нужно стиль до конца и выдерживать! А тут знак подают, мол, начинайте! Короче, и тут я оглядываюсь и понимаю, что Абаддон с Бельфегором базарят и