— Что ему было нужно? — напряженно спросил Александров.
— Он пытался выяснить нашу связь с сорванной провокацией, — ответил я. — У него есть подозрения, но нет доказательств.
Через два часа пути проводник принес китайские и английские газеты, изданные в Харбине. Первые полосы всех изданий кричали о предотвращенной японской провокации. Мировая пресса подхватила сенсацию, раздувая скандал до международных масштабов.
«ЯПОНСКАЯ ВОЕНЩИНА ГОТОВИЛА КРОВАВУЮ ПРОВОКАЦИЮ» — гласил заголовок американской газеты, издававшейся в Шанхае.
«МУКДЕНСКИЙ ЗАГОВОР РАСКРЫТ» — вторила ей британская «Норт-Чайна Дейли Ньюс».
Даже китайские газеты, обычно осторожные в отношении японцев, публиковали подробные отчеты о предотвращенном инциденте, ссылаясь на свидетельства международных наблюдателей.
— Международный скандал разгорается, — удовлетворенно заметил Архангельский, просматривая публикации. — Японцам придется объясняться перед Лигой Наций.
— Это только оттягивает неизбежное, — задумчиво произнес я. — Они найдут другой повод для оккупации. Возможно, более тщательно подготовленный.
— Но мы выиграли время, — заметил Александров. — А время сейчас работает на нас.
Поезд неторопливо продвигался по равнинам Маньчжурии, приближаясь к Харбину. В городе нам предстояла пересадка на Транссибирскую магистраль и долгий путь через всю Сибирь до Москвы.
Транссибирский экспресс, отправлявшийся из Харбина в Москву, был заполнен дипломатами и журналистами, спешившими передать последние новости о маньчжурском кризисе своим правительствам и редакциям. В вагоне-ресторане то и дело вспыхивали жаркие дискуссии о японских планах и международной политике.
Мы держались в стороне от этих обсуждений. Каждый перестук колес приближал нас к советской границе, за которой относительная безопасность.
На третий день пути, после всех остановок на проверку локомотива мы прошли станцию Суйфэньхэ близ границы, а затем добрались до Гродеково, первой крупной станции в СССР. Я уединился с Архангельским в пустом купе для обсуждения научных аспектов экспедиции.
— Следует подготовить детальный отчет о месторождении еще до прибытия в Москву, — предложил геолог, раскладывая карты на откидном столике. — Если наши предположения верны, Дацинское месторождение просто огромное.
— Три миллиарда тонн высококачественной нефти, — кивнул я, сверяясь с записями в блокноте. — Плюс огромные запасы природного газа. Это может полностью изменить энергетическую стратегию страны.
— И геополитический расклад, — добавил Архангельский. — Теперь Советский Союз будет действовать на Дальнем Востоке с позиции силы, зная о существовании этих ресурсов.
Мы продолжили работу над отчетом, систематизируя полученные данные и составляя предварительные карты месторождения. Архангельский оказался не только талантливым геологом, но и превосходным аналитиком, способным на основе ограниченных данных сделать точные выводы о структуре нефтеносного пласта.
После пересечения границы напряжение, до того не отпускающее ни на минуту, начало потихоньку спадать. Мы наконец оказались на родной земле, и теперь уже ничто не могло помешать нам доставить сведения о Дацинском месторождении в Москву.
Я стоял в коридоре вагона, глядя на проносящиеся мимо бескрайние сибирские леса. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багровые тона.
Александров, бесшумно появившийся рядом, нарушил мои размышления:
— О чем задумались, Леонид Иванович?
— О том, что мы всего лишь в начале пути, — ответил я. — Открытие месторождения только первый шаг. Теперь предстоит убедить руководство в необходимости действовать, основываясь на этом знании.
— Вы думаете, возникнут сложности? — удивился Александров. — Ведь очевидно стратегическое значение такого открытия.
Я вздохнул, вспоминая, как часто в моей прежней жизни бюрократическая машина тормозила самые перспективные проекты:
— В политике мало что бывает очевидным. А стратегические решения такого масштаба требуют не только знания, но и политической воли, чтобы действовать на основе этого знания.
— Что ж, — Александров смотрел на закатное солнце, — мы сделали все, что могли. Теперь решение за теми, кто стоит у руля государства.
Я кивнул, не отрывая взгляда от горизонта.
Глава 9
Кремлевский триумф
Московский вокзал встретил нас моросящим дождем. Серое небо, пронизывающий ветер и влажный асфальт создавали ощущение типичной осенней хандры. Но внутри меня горел огонь триумфа, который не могла затушить никакая непогода.
Наш вагон отцепили от состава и загнали в тупик, подальше от любопытных глаз. Прямо к перрону подъехали три черных ЗИС-101 и грузовик «Полет» с охраной. Из головной машины вышел Мышкин, такой же невозмутимый, как и прежде, но я заметил в глубине его глаз необычное оживление.
— С возвращением, Леонид Иванович, — он крепко пожал мою руку. — Вас ждут в Кремле. Прямо сейчас.
Мы молча погрузились в автомобили. В моей машине оказались также Архангельский и Александров. Воронцов, Кравцова и Перминов заняли места во второй.
— Что с образцами нефти и документацией? — спросил я у Мышкина, когда машины стремительно тронулись с места.
— Прибыли, все в порядке, — лаконично ответил Мышкин. — Прибудут тоже.
Дождь усиливался, барабаня по крыше автомобиля. Мокрая Москва проплывала за окнами.
Люди с зонтами спешили по своим делам, трамваи звенели на поворотах, а из репродукторов доносились бодрые марши. Обычная жизнь столицы.
— Какова обстановка? — негромко спросил я у Мышкина.
— Напряженная, — ответил он, не вдаваясь в подробности. — Ваша информация о предстоящем инциденте подтвердилась с поразительной точностью.
Архангельский взглянул на меня с плохо скрываемым изумлением. Я словно слышал его невысказанный вопрос: «Как вы могли так точно все знать?»
— Сталин впечатлен, — продолжил Мышкин. — Это редкость.
Наши автомобили въехали на территорию Кремля через Спасские ворота. Меня охватило странное чувство дежавю.
Крепость русской власти, символ государственности, видевший столько исторических событий… И вот я снова здесь, теперь уже с доказательствами открытия, способного изменить будущее страны.
Нас провели не в парадные залы, а в одно из служебных помещений Совнаркома. Просторная комната с длинным столом, покрытым зеленым сукном.
Стены украшены картами СССР и сопредельных государств. Окна завешены плотными шторами, несмотря на дневное время.
Здесь уже собрались представители высшего руководства. Я сразу узнал Сталина, сидевшего во главе стола.
Его характерный профиль с усами невозможно спутать ни с кем другим. Рядом Молотов в неизменном пенсне, нарком иностранных дел. Там же Орджоникидзе, наркомтяжпром, который курировал нашу экспедицию.
Несколько человек в военной форме РККА, среди них я различил Блюхера, командующего Особой Дальневосточной армией. Представители ОГПУ, включая Менжинского, выглядящего болезненно бледным.
Мы выстроились у входа. Помощник негромко представил нас:
— Товарищ Сталин, экспедиция Краснова прибыла с докладом.
Сталин медленно поднял глаза от бумаг, которые просматривал. Его взгляд, спокойный и внимательный, остановился на мне.
— Проходите, товарищи, —