Я принялась вырываться, мычала, била его по груди, но он не замечал никчемного сопротивления, наоборот становился еще более жёстким и настойчивым. Только когда прикусила за язык, тут же почувствовав сладковато-соленый привкус чужой крови, зарычал и отстранился.
Но не чтобы отпустить. Нет.
Рывком развернул меня к себе спиной, потом так же резко швырнул на ближайший стол. Придавил к нему одной рукой, а второй начал суетливо задирать подол.
Я брыкалась, пиналась, но что мои потуги взрослому одержимому своими желаниями дракону? Наоборот, от моей борьбы он распалялся еще сильнее.
Перепугавшись до смерти, я завизжала, и в тот же момент он навалился на меня, зажав рот рукой:
– Молчать!
– Пусти, – промычала я.
– Тихо, я сказал! – прорычал он прямо на ухо, а потом добавил чуть спокойнее и ни капли не смущаясь своих слов, – Ты не бойся, не обижу. Если моя – то заберу к себе, женюсь, будешь всю жизнь как за каменой стеной. Если нет – отступные дам, такие, что тебе и не снились.
Я почувствовала, как подол снова пополз вверх по ногам.
Страшно до одури и противно до тошноты. Чужие прикосновения, грубость, которую оправдывали благими намерениями…
И горькое понимание того, что не отобьюсь. Не смогу. Тело, будучи не в состоянии справиться с сокрушительной физической силой, будто ватном становилось, движения увязали в патоке отчаяния и страха.
…А потом все изменилось.
В одну секунду с моего тела исчезла мерзкая тяжесть и раздался такой грохот, что в библиотеке содрогнулись и жалобно зазвенели стекла.
Тихо всхлипнув, я сползла на пол, а потом и вовсе забилась под стол. Меня трясло. Впрочем, как и всю библиотеку. Падали шкафы, фонтанами разлетались книги, трещала мебель, от звериного рычания закладывало уши.
Приходилось прикрывать голову, чтобы какой-нибудь древний томик, не угодил прямиком в нос. Перед глазами стояла пелена слез, но я не ревела – внутри будто все сковало ледяным обручем. Холодно, пусто, и эмоций почти нет.
Спустя несколько минут все затихло. Я слышала только сдавленные хрипы и чьи-то приближающиеся шаги.
Вскоре в центр раскуроченного читального зала вышел Кириан, волоча за шкирку неудавшегося насильника. За спиной мужа черной тенью маячили огромные, хищные крылья, в глазах полыхало бешеное пламя, а из-под верхней губы выглядывали острые клыки. Еще не дракон, но уже не человек.
Его злость и ярость чувствовались на расстоянии. Они обжигали, когтями впивались в душу, заставляя трепетать.
Противник, наоборот, выглядел жалко – изо рта пеной шла кровь, лицо бледное. Его голова безвольно болталась в такт каждому шагу Кира.
Когда муж брезгливо бросил свою ношу на пол, раздался стон полный боли. Поверженный дракон попытался встать и не смог – тело не слушалось. Все, что он сумел, это перевернуться с живота на спину и кое-как приподняться на одном локте.
Кириан подошел к столу, под которым я сидела, присел и внимательно посмотрел на меня:
– Ты как?
Я ничего не могла ответить. Только смотрела на него и не моргала.
– Выходи, тебе больше ничего не грозит.
Я покачала головой и забилась еще дальше. Почему-то сейчас, это нелепое укрытие казалось самым безопасным местом на земле.
Кир скрипнул зубами и протянул мне руку:
– Идем, не бойся. Я рядом.
От этих слов защитная корка, еще пару мгновений назад сковывающая мои эмоции, начала трескаться. Сначала защипало в носу, потом запекло в глазах и задрожали губы.
– Несс, иди ко мне, – тихо сказал Кириан.
А я не могла. Просто закрыла лицо ладонями и заревела.
– Черт…
Стол ему мешал, поэтому муж просто откинул его в сторону, как пушинку, и притянул меня к себе.
– Все, Ванесса. Все. Он тебя больше не тронет. Никто не тронет…
Я не верила ему. Ужас от только что пережитого обрушился с такой силой, что мне казалось будто во всем мире больше нет нормальных людей, кругом маньяки, которые только и ждали, как бы до меня добраться.
Я мотала головой и жалко всхлипывала. Потом почувствовала, как Кир легко прикасается губами к виску и поднимает меня на руки.
– Тебе надо отдохнуть, – с этими словами он направился к выходу, однако спустя несколько шагов остановился, потому что сзади раздался хриплый, полный боли голос:
– Ваш брак был заключен по законам Калирии и ничего не значит в Саоре, – поверженный противник зашелся в надрывном, булькающем кашле, – Она Видящая и может стать избранницей любого. У тебя нет прав препятствовать, Кириан. Каждый имеет право попробовать.
– Насилием? – сквозь зубы процедил Кир, – против ее воли?
– Я просто хотел ускорить процесс. Если бы ничего не получилось – дал бы денег. Столько, что она до конца жизни ни в чем бы не нуждалась.
Муж снова закипал. Огонь в его глазах разгорался все сильнее и поблекнувшие было теневые крылья за спиной снова начали набирать густоту.
– Несс и так ни в чем не будет нуждаться.
– Надеешься, что она выберет тебя? Если бы это произошло, появилась бы отметина! А ее нет.
– Я ни на что не надеюсь, – глухо ответил Кир и пошел дальше.
А за спиной раздался неприятный хлюпающий смех, перемежающийся болезненными стонами:
– Правильно. Зачем ей выбирать смертника?
Глава 15
– Отпусти, – едва слышно сказала я, когда муж занес меня в комнату.
Он послушно поставил меня на пол, и я, слегка пошатываясь на ватных ногах, ушла в ванную комнату. Единственное чего хотелось – это смыть с себя чужие прикосновения, содрать их со своей кожи, вытравить.
Жаль, что с воспоминаниями нельзя поступить так же. Я бы смыла, с радостью. И сегодняшний поход в библиотеку, и события последних недель, и вообще все, что связано с Саорой.
Кириан за мной не пошел – и на том спасибо. Видать, почувствовал, что сейчас мне нужно побыть одной.
Я мылась такой горячей водой, что кожа еле выдерживала. Терла себя и взваром, горько пахнущим дегтем, и душистым мылом, но мне все казалось, что чувствую на себе чужой, до тошноты неприятный запах.
Только с третьего раза стало чуть легче, и я смогла выдохнуть. Не было ни слез, ни истерики. Вместо них снова накатило равнодушие. Словно бездушная кукла я вытерлась мохнатым полотенцем, потом укуталась в халат и, сунув ноги в мягкие тапки, выползла в комнату.
Кириан никуда не ушел.
Он стоял у окна и, заправив руки в карманы, угрюмо смотрел на парк. Я залипла взглядом на его напряженных плечах. Смотрела не отрываясь, чувствуя, как горечь на языке расплывалась