Ладно, не совсем идиот. Раз смог сдержаться и не надавать мне оплеух при всем честном народе. А на это тоже немаленькая выдержка нужна.
Илья молчал, но не спал, ворочался в руках герцога, а тот за него, как за якорь держался. Во всяком случае, именно такое впечатление создавалось, потому что ребенка он пока отдавать не спешил. Хотя все дела мы уже переделали: родство подтвердили, именование завершили, народу представились, даже вроде как плюшками побаловали. Вон, до сих пор герцогские слуги щедрой горстью монетки в толпу кидают.
Давка такая, что смотреть страшно. А на лицах уже моих сирот, которых окружила стража, не позволяя ни им уйти, ни к ним кому сунуться, читается прямо крупными буквами: а не могла ли герцогиня после раздачи денег заявить об обете?
Я усмехнулась. И наконец отвернулась от жадной толпы, чтобы оценить обстановку среди знати.
На меня смотрели благосклонно, да и герцогу достались восхищенные улыбки. Правда, аргерцог глядел лишь на меня, и мне вновь почудилось, что сквозь года и сквозь миры на меня смотрят проницательные и всегда такие добрые, понимающие глаза Сергея Денисовича, моего свекра.
Принцесса, судя по коротким приказам своей свите, собралась ехать в замок в одном экипаже со мной. Что было не так уж и плохо, потому что для Сарвенды места не осталось бы. Не было у меня желания помогать рыжухе сцеживать яд. Вот никакого.
— Люси, — позвала служанку.
— Да, Ваша милость, — девушка оказалась близко, в паре шагов от меня.
— Ты вернешься в замок с моими воспитанниками. Проследишь за тем, чтобы вас с комфортом доставили, а после проследишь, чтобы дети помылись, переоделись и были накормлены. После этого поднимешься ко мне, поняла?
Я неспроста отправляла с детьми именно ее, молоденькую, такую же сироту, а с целью ослабить бдительность беспризорников. Ибо поставь к ним кого постарше, они воспримут его как надсмотрщика, а значит, не откроются и слова из себя не выдавят.
— Да, Ваша милость.
Девушка и не подумала ослушаться, бросила только короткий взгляд на камердинера а-ля секретаря герцога, который то ли невольно, то ли специально прислушивался к моему приказу и теперь стоял, чуть ли не рот разинув.
— Слышал? — обратилась к нему.
— Д-да, Ваша светлость.
— Исполняй.
Мне повезло, что герцога заняли гости, живо что-то обсуждая с ним. Вероятно, как добраться до замка без происшествий. Впрочем, половина из них глазела на будущего герцога и сюсюкала с ним.
Я не стала ни влезать, ни прятать ребенка от чужого глаза. Что-то мне подсказывало: даже если кто нехорошо на него посмотрит, с Илюши все сойдет как с гуся вода.
Но как я уже сказала, мне повезло, что герцог был занят и не обратил внимания ни на мой властный тон, ни на приказ его человеку. Тот, конечно, попытался что-то сказать мужу, но тот на него рявкнул и отдал точно такой же приказ:
— Исполняй.
Я снова усмехнулась. Видимо, перед гостями лица терять не хотел. Или свою роль сыграл Его светлость Амадео?
Конечно, от крика отца зашелся и Илья. А вообще, сколько можно мучить деточку? Он устал, кушать хочет и, скорее всего, в туалет…
— Что за… — выдохнул герцог, но моментально заткнулся. — Поди сюда!
Интена как раз была неподалеку и оказалась первой, за кого зацепился взгляд мужа:
— Переодень Его светлость.
— С Вашего позволения, — няня низко присела перед герцогом и только после этого протянула руки.
А потом скорым шагом пошла ко мне.
Фух… Все, ребенок со мной, пора и домой отчаливать. Где там наши кареты?
Глава седьмая
Если принцесса и планировала какой-то приватный разговор со мной во время поездки в карете, то его не случилось. Мы обе были вынуждены слушать концерт сына, который не желал успокаиваться. Видимо, терпение Илюши лопнуло, и он решил продемонстрировать то, как сильно недоволен всем происходящим.
До самого замка демонстрировал.
Поэтому из кареты я вылезла взмокшая, уставшая и мечтающая не только о ванне, но и о сне. Недельном. Принцесса выглядела не лучше, хотя ей и не пришлось постоянно раздеваться и одеваться, желая накормить чадушко. Но она искренне пыталась и убаюкать ребенка, и дать передышку мне — элементарно напиться воды и куснуть воздушную лепешку.
Да, с нами, конечно, была нянька, но она больше выполняла функции прислуги. Простите, это не так-то легко и быстро — в карете, не особо комфортной и просторной, заменить пеленки на свежие, смочить полотенца, найти сухие, подать… Опять же и корзина с провизией. Пока найдешь нужное, пока развернешь… А там и качнуть на такой дороге может нехило…
В общем, разговора не вышло. Но данная ситуация позволила мне не только рассмотреть принцессу со всех сторон, но сделать однозначный вывод — наш человек. Отнюдь не брезглива, не капризна. Маленьких детей явно не в первый раз увидела, и обращаться с ними умела. Полагаю, тренировалась на детях дядюшки. Король после получения трона в рекордные сроки женился и начал усиленно плодиться, сейчас у него было трое сыновей. А еще она явно придерживалась далеко не аристократических взглядов на воспитание детей, и, судя по всему, король и его семья — тоже.
Я еще не знала наверняка, но была больше, чем уверена, что он вместе со своей супругой принимает максимальное участие в жизни и развитии своих детей. А не спихивает все обязанности на нянек и гувернеров.
Странно, что при таком подходе королевской четы остальные аристократы предпочитали взвалить заботу о своих детях на чужие плечи. Кормилицы, няньки, череда слуг… А потом удивление — почему же дети не испытывают к ним чувств, а если все же испытывают, то в негативном ключе?
Собственно, родители самого герцога ровно так с ним и поступили: леди Розмаралья, родив наследника, сразу же передала его кормилицам и нянькам, и на следующей же неделе сбежала ко двору. Да и отец герцога недалеко от жены ушел, какого-то особого внимания сыну не уделял, разве что вечные проверки, придирки… В итоге выросло то, что выросло. Абсолютно безжалостное существо, не проронившее ни слезинки на похоронах своих родителей, а ведь те стали жертвами преступления — их ограбили на дороге и убили.
Понятно, что виновных нашли и казнили, но… Герцог скорее порадовался такому исходу, нежели расстроился.
Стейзи знала об этом и жалела мужа. Почти весь первый год замужества, думала, что он — лишенный