Вычитал, что если сам поскачет
к месту битвы, то приедет поздно.
И еще он вычитал, что гибель
Гал Дулмэ таится за спиною
у него — в одном из сотни тысяч
глаз, в зрачке его огнисто-белом,
что не виден смелым и умелым.
Вынул лук Заса Мэргэн — свой желтый,
выгнутый особо, in колчана
вынул он хангайскую [177] большую
черную стрелу и нашептал ей,
что ей делать, — и от заклинанья
с наконечника взметнулись искры,
паром задышало оперенье.
И сказал стреле небесный воин:
“Уж если мне Гэсэра суждено
от гибели спасти, то ты вонзись
в огнисто-белый глаз, что на спине
у Гал Дулмэ, и в том глазу застрянь!
А если умереть мне суждено,
то мимо пролети и над землей
кружись хоть вечность целую и вой!”
С тетивы стрела сто взлетела,
с тяжким воем устремилась к цели.
“Конь или стрела, ну кто быстрее?” —
так сказав, Заса Мэргэн направил
скакуна вдогонку за стрелою.
А стрела, что от большого пальца
ввысь взметнулась, издавала звуки,
схожие с мычаньем ярым бычьим
или с брачным ревом изюбриным.
Эти звуки, сверху нарастая,
к Гал Дулмэ упрямо приближались —
вот уж наконечник тонко свистнул:
миг-другой и острием вопьется.
Гал Дулмэ над головой приподнял
лисью шапку, чтобы слышать лучше,
и его не обманули уши.
Гал Дулмэ, борясь с Абай Гэсэром,
потянул вперед его внезапно,
Гал Дулмэ, с противником тягаясь,
потеснил назад его внезапно —
и Гэсэр лицом земли коснулся,
а потом ударился затылком.
Гал Дулмэ, крутя его, подумал:
“Что бы там еще могло явиться,
чтобы помогло спастись Гэсэру?” —
сел на скакуна он и помчался
к Хиралжан-горе [178], откуда несся
звук, похожий на раскаты грома.
И Гэсэр, всю силу растерявший,
сел на вещего коня, который
был теперь слабее жеребенка,
вслед за злобным Гал Дулмэ поехал:
по степным ухабам ковылял
и за Гал Дулмэ не поспевал.
От стрелы, наверное, хангайской,
от ее, видать, великой силы
прочная стеклянная ограда,
где томились баторы Гэсэра,
на осколки мелкие распалась.
Баторы Гэсэра повскакали
на коней — за Гал Дулмэ погнались,
с двух сторон охватывая хана.
Гал Дулмэ, погони испугавшись,
отломил скалу и так подбросил,
чтобы позади его упала.
Но стрела хангайская разбила
ту скалу и к цели устремилась.
Гал Дулмэ тогда скалу побольше
отломил и так ее подкинул,
чтобы впереди его упала.
Но стрела хангайская пробила
ту преграду и вонзилась в спину
Гал Дулмэ — в один из сотни тысяч
глаз его всевидящих наспинных,
и в зрачок впилась огнисто-белый,
и застряла, и глубь его вонзаясь,
до души бессмертной добираясь.
Подкосила та стрела злодея —
повалился Гал Дулмэ на землю,
растянулся, дернулся и умер.
Багоры Гэсэра, торжествуя,
закричали: “Ты, бодун безрогий,
Гал Дулмэ, нас погубить старался,
а теперь погиб ты сам, презренный!”
В это время и Гэсэр подъехал —
на коне слабее жеребенка,
сам слабей ребенка, еле-еле
чуть живым до места дотащился.
С баторами верными своими
снова вместе был Гэсэр, и с ними
радовался, празднуя победу.
И сказал Абай Гэсэр над телом
чудища с наспинными глазами:
“Ты, бодун безрогий, Гал Дулмэ,
вознамерился меня убить,
но не вышло это у тебя:
сам ты оказался побежден!
Если брат у человека есть —
младший старшего не подведет,
если брат у человека есть —
старший младшего всегда спасет!
Повелел Гэсэp, чтоб отыскали
побежденного коня, и вскоре
Гал Дулмэ скакун звездно-чубарый
ростом с гору был в степи отловлен.
“Воин без коня не погибает,
конь без всадника не умирает!” —
так сказал Абай Гэсэр, и старший
брат прикончил скакуна, накрывши
тело исполина конским телом.
Нарубив среди тайги деревьев,
натаскав деревьев от опушки,
развели костер — и без остатка
Гал Дулмэ с конем сожгли, их пепел
от врагов осиновой лопатой
подгребли под теплый южный ветер —
и на север пепел перенесся;
а березовой лопатой пепел
подгребли под северный холодный
ветер — и на юг разнесся пепел.
И тогда Заса Мэргэн Гэсэру
дал поесть небесной той брусники,
что Манзан Гурмэ с ним посылала, —
и Гэсэр стал сызнова могуч,
в битве стоек и в делах везуч.
45. Последыш Гал Дулмэ
Взяв с собою баторов отважных,
взяв Заса Мэргэна, легкой рысью
поскакал Гэсэр от поля битвы
на стоянку Гал Дулмэ, к жилищу.
Там с женою Гал Дулмэ столкнулись
баторы и братья: оказалось,
что она не столько миловидна,
сколько недоступна и свирепа.
С саблею в руке она встречала
дорогих гостей и угрожала
на кусочки изрубить любого.
Увидав красавицу такую,
загрустил Заса Мэргэн — как видно
сердце в нем чуть-чуть нежней забилось.
И Гэсэр сказал: “Ты — небожитель,
и с земными знаться ты не должен!"
Рассмотрев воительницу с саблей,
заскучал Буйдэ Улан — как видно,
сердце в нем чуть-чуть сильней забилось,
а душа к красотке потянулась.
Но Гэсэр сказал ему: “Ты — батор,
и возлюбленным ты стать не можешь!" [179]
А красавица огнем пылала
и клинком размахивала яро —
никого к себе нс подпускала.
Не успел Гэсэр сказать, что думал,
не успел Гэсэр подумать даже,
как его булатный черный