Собравшись с мыслями, я беру из чулана ведро и даже нахожу примитивный вариант швабры. Думаю, с ним быстрее будет. И спина мне ещё пригодится. Затем нахожу тряпку поцелее и иду убирать последствия прорыва.
Уборка становится своего рода медитацией. Швабра тихо скребёт по деревянному полу, вытесняя воду. Движения ритмичные и успокаивающие; я сосредотачиваюсь на каждом взмахе, наблюдая за тем, как красиво сложенным доскам возвращается порядок.
Вздуются… Вопрос в том, насколько сильно?
Ощущаю тепло в груди, когда понимаю, что я, похоже, справляюсь с проблемами. Эридан может подавиться, и без него не умерла. Вода исчезает, впитываясь в тряпку, и я чувствую, что возвращаю контроль. Порядок внутри и снаружи. Я знаю, что дом снова станет безопасным и уютным. Оживёт и покажет ещё много разных чудес. А всё плохое забудется.
Пока я намывала пол и сгребала весь мусор на одну из старых простыней, за окном совсем темнеет. Комната выглядит лучше, думаю, завтра я протру шкафы и выгребу из них всё, а потом помою пол ещё раз. Сегодня с него хватит воды.
Вспоминаю про корзину, оставшуюся на первом этаже, беру один из светящихся камней, зажжённых Шоном, и иду забирать свой ужин. Надо будет взглянуть по витринам, может осталось что-то ценное, чтобы подарить Лерте в знак благодарности.
Спускаюсь на первый этаж и уже на лестнице понимаю, что что-то неладное творится. Корзина, которую Шон оставил на одной из витрин, слегка покачивается, будто внутрь кто-то… забрался.
Не дай бог мышь!
Я подхожу ближе, отчаянно уговаривая себя не орать, ведь я намного больше любой, даже самой толстой мыши. И крысы. Сглотнув, сдёргиваю полотенце, накрывающее еду, и чуть не взвизгиваю, когда на меня начинает шипеть и утробно рычать пушистое нечто.
— Боже ты мой… Котя, ты откуда тут? Мясо моё жрёшь?
Глава 13
На витрине рядом с корзиной округляет спинку котёнок-подросток. То состояние кота, когда они похожи на нескладную сосиску. Ещё не слишком крупный, чтобы считаться взрослым, но уже и не крошка, которую иначе как ребёнком не воспринимаешь.
Нормальный такой относительно взрослый кот. Пытается сейчас одновременно жевать то, что осталось от нашего с ним мяса, и шипеть на меня.
— Тихо ты, пушистик, — улыбаюсь я и делаю шажок к нему. — Кушай, никто у тебя не отбирает. И так вижу, что тебе нужнее.
Кот пятится к краю стола, роняя корзинку на бок, пытается заглотить оставшийся целиком кусок и ожидаемо давится им.
— Боже мой, ты мне только не помри тут, ладно? — я подбегаю ближе.
Котик пробует отскочить, но из-за того, что он пытается слопать больше, чем может, у него ничего не выходит и я успеваю поймать зверёныша. Поперёк туловища.
Тоненький какой. Был бы у меня ещё кусок мяса, точно отдала бы ему. Впрочем, нет. Таким голодающим сразу много еды нельзя.
— Да не заглатывай так. Ты же кот, а не питон!
Хватаю кусок мяса, застрявший в пасти зверька, и вытягиваю, игнорируя шипение, рычание и взмах лапой. Непобеждённый кусок мяса отставляю в вытянутой руке, на её сгиб вешаю корзинку, пытающегося восстановить дыхание кота тоже прихватываю поудобнее и несу всё это добро на второй этаж.
В кухне пахнет сыростью и мокрым бетоном. Или камнем, сложно сказать. Уборку тут ещё предстоит навести, но всё же это не мешает мне найти какую-то мисочку и нож в ящиках. Оставив корзинку на кухонной тумбе, я иду вместе с котом и мясом к обеденному столу и, поставив зверя, тут же ловлю его снова за шкирку, когда тот пробует вцепиться в мясо.
— Погоди ты. Я порежу и поешь!
Кот недоверчиво косится на меня, будто понимает, но вторую попытку атаковать не предпринимает.
— Честно порежу, — для убедительности киваю я.
Кот позволяет поставить себя, чтобы освободить руку. Нож у меня, конечно, оставляет желать лучшего, но думаю, кот простит мне неидеальную нарезку. Впрочем, это больше похоже на продавливание.
Когда я пересыпаю получившиеся кусочки в миску, слюной захлёбываемся мы оба. Но я всё же побрезгую есть с котом один кусок мяса. Не настолько голодна. Так что, пока мой троглодит набивает тощее брюхо, я достаю из корзинки кусочек хлеба и ломтик сыра, которые задумчиво отправляю в рот, рассматривая нового соседа. Что ж мне с ним делать-то?
Ладно. Как-нибудь выкрутимся.
Кот доедает и садится перед мисочкой, с удовольствием облизывая свои усы. Я протягиваю руку, но не слишком резко и осторожно касаюсь его спинки — пусть привыкает. Котёнок замирает, потом медленно поворачивает ко мне голову, будто проверяя, не собираюсь ли я ему вредить.
— Всё в порядке, — успокаиваю я. — Голодный был, вижу. Вкусно хоть? Или так, проглотил, чтоб желудок растянуло?
Котик моргает, и его поза становится чуть расслабленнее.
— Знаете, мадемуазель, — вдруг произносит он чистым, хоть и немного детским голосом, — мясо действительно было превосходным.
Я отшатываюсь, едва не упав.
— Ты… говоришь⁈
— А вы, — продолжает он, облизываясь, — не из этого мира, верно?
Моё сердце пропускает удар. Я чувствую, как холодеет спина.
Он будто бы жуёт, но нет гарантий, что это не остатки мяса. Как кот может говорить? У меня такое чувство, словно я слышу звук в наушниках, прямо в голове.
Я с ума схожу? Или в чём дело?
— Как… как ты узнал?
Котик выглядит довольным и принимается облизывать лапы.
— О, это просто. Иначе вы бы не слышали моего голоса. И, кстати, не обязательно говорить вслух. Другие люди меня не слышат, только драконы и очень сильные маги смогут. Просто думайте, когда хотите обратиться ко мне, и я услышу.
Я медленно сажусь на страдальчески скрипнувший диван, пытаясь осмыслить происходящее. Говорящий кот, драконы, маги… Интересно, Шон — сильный маг?
— И… что теперь? — у меня уходит несколько попыток на отработку того, как правильно думать мысль, чтобы новый друг и правда услышал, но мне сроду не хватит слов, чтобы объяснить, как я это делаю.
— В каком смысле?
— Раз ты в курсе, кто я, значит сможешь и помочь мне… вернуться?
— Зачем? — котёнок выглядит обеспокоенным. — У вас там… что-то важное осталось?
Я прикусываю язык. Нет, там у