Теперь однозначно лучше — глина пластичная, но упругая, она послушно принимает форму, не теряя при этом своей структуры. А цвет какой красивый Бирюзовый и блестящий. Не терпится увидеть её после обжига.
— Ты прямо как кулинар с тестом, — посмеивается Перец, наблюдая за мной.
Улыбаюсь, не открывая глаз.
Помнится, когда я ещё занималась керамикой просто для души и приходила в гончарную на мастер-классы, то нам рассказывали, что раньше считалось, что, прежде чем начать работу, нужно стать единым целым с материалом. Чувствовать его душу, его характер. Глина практически живая, у неё есть свой нрав, нужно договориться.
Как ни странно, с ней мне куда проще, чем с меченым мужиком-драконом, который скоро заявится в мою лавку, проверить, справляюсь ли я. По факту он закрыл мои базовые потребности, теперь нужно удержаться на позициях и начать выгребать в плюс.
Первым делом формирую брусок и хорошо простукиваю, чтобы в глине не осталось пузырьков. Затем отрезаю небольшой кусочек, долго раскатываю и простукиваю его до состояния широкой безупречно гладкой ленты. Он станет стенкой будущего изделия. Затем поднимаю его и формирую трубу, как следует спаивая шов, чтобы не осталось и следа. Если сделать правильно, никто не сможет его обнаружить и, разумеется, во время обжига дефектов тоже не возникнет.
После придаю форму. Мне нужно, чтобы центральная часть была немного выпуклой, а края округлыми, для этого пользуюсь гончарным ножом.
Когда всё выглядит более-менее ровно, я ровняю верхушку, а если точнее донышко и замеряю его диаметр циркулем. После проделывают практически то же самое и раскатываю ещё один слой, для нижней части чайника. Отхожу к столу, вырезаю нужную деталь из раскатанного пласта глины и прикрепляю к основной заготовке с помощью более жидкой глины, которая становится практически клеем.
Что ж, пока всё выглядит неплохо.
Следом сложное — снять и перевернуть заготовку, в этом мне помогает струна. Будущий чайник почти не помялся, хотя выправлять его всё равно придётся. Тут уже круг в помощь. Корректирую форму, пока не получаю красивый силуэт.
Снова иду к столу и скручиваю ручку и носик. Самые сложные части на мой вгляд, но к этому моменту я уже достаточно расслабилась и погрузилась в работу, чтобы не отвлекаться и думать, достаточно ли идеально.
Виток за витком укладываю жгуты по кругу, наращивая стенки. Каждый слой тщательно приглаживаю. Форма постепенно проявляется, словно выплывая из тумана.
— Здесь будет изгиб, — шепчу я, нежно надавливая на середину. — А тут расширение…
Глина отзывается на каждое прикосновение. Она уже не просто материал — она часть меня, продолжение моих рук. Самовнушение, конечно, но мне нравится.
Перед тем как закрепить носик, проделываю семь отверстий, которые станут фильтром, и прикрепляю на них носик, затирая швы. Выглядит всё ещё хорошо. Угол правильный, струя будет литься ровно, без брызг и подтёков.
В процессе работы смачиваю чайник, с тоской вспоминая пшикалки, которыми так удобно было пользоваться…
Крышечка — отдельное искусство. Она должна идеально подходить к горлышку, но при этом легко сниматься. Делаю небольшой бортик, который войдёт внутрь. Сверху украшаю шишечкой-держателем.
Последние штрихи — текстура поверхности. Лёгкими движениями пальцев создаю едва заметный рельеф, придающий чайнику особый характер. А после украшаю тельце образами цветов и листьев. Даже если покрасить и заглазурироать не смогу, всё равно будет красиво.
Отстраняюсь, разминая затёкшие пальцы. Сколько прошло времени? В окно уже льётся закатный свет, окрашивая мастерскую в тёплые тона.
— Красиво, — мурлычет Перец, разглядывая готовый чайник.
— Теперь нужно дать ему отдохнуть, — говорю я, бережно переставляя работу на стеллаж. — А завтра…
Завтра я постараюсь сделать глазурь. И только потом — обжиг, самый ответственный этап.
Смотрю на свои перепачканные глиной руки и улыбаюсь. Давно я не чувствовала такого удовлетворения от работы. Словно вернулась домой после долгого отсутствия.
— Ты скучала по этому? — спрашивает Перец, когда я направляясь к умывальнику.
— Да, — отвечает он просто. — Когда ты работаешь, то живёшь по-настоящему.
В этой маленькой мастерской, наедине с глиной и своими мыслями, я, наконец, чувствую себя собой. Здесь нет места страхам и сомнениям. Есть только я, мои руки и древнее искусство, передававшееся из поколения в поколение.
Завтра чайник обретёт свой окончательный облик. И…
— Э, слышь⁈ — раздаётся откуда-то сверху. В первую секунду кажется, что из дома. — Тут чё, никого нет?
Я замираю. Голоса доносятся с улицы. У меня открыто окно, так что я хорошо их слышу.
Рабочие уехали ещё днём. Даже если кто-то из них вернулся в дом за чем-то забытым, ни один не обращается подобным образом.
— Да тут должна быть. Сам глянь!
— Ага, теперь точно не просто развалюха
Голоса явно мужские, что то-о-о-онко намекают, что мне самой не справиться. Мне… говорили, у дома есть какая-то магическая защита?
Глава 30
Эридан Морнел
Слушаю доклад бригадира вполуха, рефлекторно кивая в нужных местах. Что-то про новую крышу, укрепление стен, замену полов… Какая, в пекло, разница? Она не первая, для кого я делаю что-то такое, и, честно говоря, мне давно уже плевать. Всегда было плевать на подобные вещи, лишь бы удобно и безопасно.
Мысли снова и снова возвращаются к ней. К Элизабет.
— … и вывеску новую сделали, как просила, — продолжает бригадир, теребя край своей куртки. — Название странное, конечно. Но леди Элизабет сказала, что согласовала, и вы всё одобрили.
Снова киваю. Не помню, чтобы согласовывала, ну да плевать.
— Только…
— Что? — я, наконец, фокусирую на нём взгляд.
— К ней сосед ходит, — мнётся работяга. — Почти каждый день. Парень…
Внутри вспыхивает глухое раздражение. Подавляю желание швырнуть что-нибудь в стену. Договор о расторжении брака был составлен таким образом, чтобы моя бывшая выглядела несчастной и страдающей женщиной, от которой отказался Я, и теперь она ведёт скромный образ жизни, горюя по упущенном спасителе.
Мне никогда не было дела до них, да никто и не пренебрегал этим правилом. А теперь выходит, что Элизабет, в комплект ко всем своим странностям ещё и жизнью наслаждается? Как будто не я её бросил, а она от меня ушла?
Нет уж. Так не пойдёт. Кажется, стоит напомнить этой девчонке, что мои слова — не пустой звук.