Я подошел к стене, приложил ладонь к ней. На ощупь твердая, чуть теплая, гладкая, слегка вибрирует. Ну что, сезам, откройся. «Хочу в свою квартирку», – мысленно скороговоркой проговорил я. Стена в том месте, где коснулся ладонью, рассыпалась, как будто сделана была из песка, и разошлась, образовав неширокий проход. Сделав шаг вперед, не поверил своим глазам. Я очутился в своей уютной квартире. Любимый диванчик, телек, кухня. Все на месте. Даже моя любимая большущая кружка со смешным мультяшным слоненком, застенчиво поедающим пирожное, давным-давно подаренная родителями, из которой я каждый вечер, обжигаясь, хлебаю чай, и та на своем законном месте – на столике между компьютером и настольной лампой. Только вот шторы задернуты, ну не беда, это мы сейчас, это мы мигом. Я подбежал к окну, дернул занавеску, а там… глухая стена. Черт, что это? Я повернулся и вопросительно посмотрел на Геллу.
– Мы не хотели, чтобы вас хоть что-то отвлекало от работы.
– Хорошо, а как мне выйти наружу? Точно также, прикоснувшись к стене? – поинтересовался я.
– Вы не можете выйти наружу. Вам туда пока нельзя.
– Супер, просто супер. Столько лет прошло, а ничего не изменилось, даже в будущем.
– О чем это вы, Олег?
– О том, что подопытных крыс всегда держали в клетках.
– Вы все не так понимаете, – вздохнула Гелла, покачивая головой. – Во-первых, у вас карантин, а во-вторых, ваш мозг еще не готов увидеть то, что снаружи.
– Значит, – взорвался я, – для того чтобы лететь хрен знает куда, на кудыкину гору, к чертовой бабушке в гости, рисковать своей и чужими жизнями, мой мозг подготовлен основательно, а выйти подышать свежим воздухом мой плебейский мозг еще не готов?
– Вы зря кипятитесь, – перебила она меня. – Вы и лететь-то еще не готовы, у вас пока нет нужных знаний, вы их еще не получили, и экипаж, с которым вы должны лететь, тоже пока отсутствует. Поправьте меня, если я не права.
Ее спокойный, вразумительный голос и абсолютно холодная невозмутимость меня слегка отрезвили и сбили пену, понизив градус моего кипения. Казалось, Геллу ничем не пронять и невозможно вывести из равновесия. «Мне бы так», – завистливо подумал я. Почему-то захотелось соответствовать. Шумно выдохнул воздух из грудной клетки, после чего собрался и как можно спокойней, показав, что тоже умею быть хладнокровным, как английский лорд или как питон, что в общем-то без разницы, спросил:
– Ладно, расскажите мне, пожалуйста, как выбирать кандидатов и вытаскивать их из прошлого?
– Здесь ничего сложного. Мы упростили выполнение этой задачи до минимума, чтобы вам было просто, понятно и удобно. Ваш персональный компьютер адаптирован под выполнение этой работы, – стала объяснять Гелла, включив комп. Экран загорелся необычно ярко и ударил по глазам. – Вот взгляните на монитор, здесь у вас девятнадцать иконок, за каждой иконкой находится кандидат, он снят в свои последние минуты жизни. Выбирая иконку, вы можете просматривать каждую кандидатуру в отдельности, при помощи обычной «мышки» вы имеете возможность прокручивать изображения вперед-назад. Дальше вы нажимаете вот сюда, и изображение идет покадрово, последний кадр перед смертью человека выделен и находится в красной рамке, он означает тот крайний момент, когда человека можно вытащить из прошлого.
Если вы наконец сделали окончательный выбор и вас всецело устраивает кандидат, вы нажимаете на этот последний красный кадр. Все, дело сделано. Дальше вы его встречаете в комнате, из которой мы только что вышли. Внятно, толково и насколько можно в доступной форме объясняете ему, как он сюда попал и для чего он находится здесь. Короче, делаете все то, что только что мы сделали с вами. Я разъяснила достаточно удобопонятно для вас? Вы все поняли, Олег? Второй раз объяснять не надо?
– Нет, не нужно вроде. Все понятно.
– Тогда откуда такая неуверенность в голосе? Что вас гложет?
Я в задумчивости пожевал губами.
– Скажите, Гелла, а если человек, выбранный мною, по каким-то мне неизвестным причинам откажется, мне что, его отправлять обратно?
Гелла, как ледяным дождем, окатила меня взглядом своих холодных серых глаз, потом долго и очень въедливо смотрела на меня.
– Вы, Олег, должны наконец уяснить, что с этого момента вы – командир группы, выполняющей особую, суперважную миссию. На вас ложится гигантская ответственность, от ваших личных действий и решений будет слишком многое зависеть в будущем. Поэтому вы обязаны сделать так, чтобы команда, которой вы руководите, стала единым организмом, а вашей воле беспрекословно подчинялся каждый член группы, иначе будет поставлено под удар выполнение всей миссии, а это неприемлемо. Поэтому уж будьте так добры, объяснить выбранному вами человеку, насколько он важен и нужен, и найти такие слова, чтобы он обязательно согласился, – жестко закончила она.
– Я, кажется, понял, Гелла, вы и не собирались отправлять меня обратно под колеса автобуса, а просто взяли, так сказать, на понт. Правильно?
Каменная дева ничего не ответила, но в первый раз за все наше общение широко, открыто, белозубо, чисто по-человечески улыбнулась.
– Сколько мне дается времени на подбор кандидатов?
– Максимум пять дней, Олег, включая и сегодняшний.
– Где они будут жить перед отправкой?
– Так же как у вас, у каждого из них будет свое отдельное помещение, в точности, до мельчайших подробностей воссозданное из их памяти, где им будет удобно и комфортно находиться. Я понимаю, Олег, что сейчас вам надо собраться с мыслями, прийти в себя. Поэтому оставляю вас наедине с самим собой.
– Подождите, Гелла. Когда вы мне понадобитесь, вдруг будет необходима ваша помощь или совет, как мне вас позвать?
– Очень просто: подумайте обо мне.
В голове стадом диких антилоп проскакали противные мыслишки, от которых стало нехорошо. Спрятаться негде, даже то, о чем мельком подумаю, сканируют и тут же прочтут. Я, как подопытная крыса, под неусыпным наблюдением.
– Нет. Нет, Олег, не пугайтесь, я не собираюсь контролировать вас, постоянно читая ваши мысли. Мне, да никому другому это не надо. Ваша голова с вашими мыслями – это ваше личное пространство, ваша приватная территория. Никто в нее вторгаться не будет – это я вам твердо обещаю, но, когда понадобится, я ваш призыв почувствую, услышу и приду.
– Понятно, – успокоился я. – А то знаете, как-то неприятно осознавать, что тебя кто-то подслушивает. От этого становится не по себе. Ощущения как у голого на людной улице.
– Я все понимаю.
Она опять улыбнулась. Какая у нее приятная улыбка. Почему она так редко улыбается? Ей так подходит.
– Отдыхайте, но, пожалуйста, не забывайте