– Спишь? – зло поинтересовался гауптман. – А ты знаешь, долбанный командир взвода, что у тебя тут свежий труп нарисовался? Ах, ты не в курсе. Какая разница кто – Дзалбс. Еще раз увижу у тебя дозорных без шлема, подвергну тебя сексуальному насилию нетрадиционным способом, в извращенной форме, я тебе это обещаю.
Пока гауптман распекал Уинсли, я украдкой смотрел в сторону танка: не появится ли снайперша в зоне видимости. Но та сидела тихо как мышка и ничем себя не выдавала. Что-то впереди, метрах в десяти, с чавканьем вошло в землю.
– Ложись! – заорал гауптман. Я плюхнулся рядом с телом Дзалбса, раздался оглушительный взрыв, нас присыпало землей. Перед глазами оказались ребристые подошвы ботинок Дзалбса – 44 размер. «Как у меня», – почему-то подумал я.
– Ковалефф, живой? – тряс меня за плечо гауптман.
– Так точно.
– Живо, бегом в укрытие, сейчас начнется – это они так отход снайпера прикрывают.
Пока мы бежали под прикрытие бокса, спереди и сзади окопа раздавалось характерное чавканье, а потом следовала яркая вспышка и гремел взрыв. Открыв тяжелую бронированную дверцу, мы ввалились в бокс. Пока захлопывали дверку, где-то совсем рядом ухнуло, и нас окатило землей. Я снял шлем, и сразу наступила ватная тишина, гауптман, белозубо улыбаясь, о чем-то меня расспрашивал, а я не слышал ничего. Наконец, тишину понемногу начали пробивать кое-какие звуки, откуда-то издалека стал доходить голос гауптмана:
– Ковалефф, ты меня вообще слышишь?
Я утвердительно покачал головой.
– Ах ты остолоп этакий, когда начался обстрел, внешний шум в наушниках шлема надо было убавить, сейчас не мучился бы, в учебке не учили?
– Учили, но как-то сразу не сообразил.
– Чего орешь, я не глухой, – улыбнулся гауптман. На улице продолжался обстрел. В боксе все сидели притихшие, глядя на потолок с опаской и с замиранием сердца прислушиваясь к каждому разрыву. Хоть мы и были защищены толстым слоем железобетона, но бывали случаи, когда при очень точном попадании и сильном заряде накрывало весь бокс, и целый взвод превращался в кашу. Наверное, чтобы как-то отвлечь нас, Гауптман начал громко раздавать команды:
– Уинсли, как все закончится, выстави дозорных, проинструктируй их насчет снайпера, стреляет эта сволочь хорошо, кстати, всех касается: в окопах без шлема не расхаживать, здесь вам не парк отдыха. Да, и пошли санитаров, пусть Дзалбса упакуют.
Обстрел закончился так же неожиданно, как и начался. Всем сразу резко захотелось на свежий воздух. Солдаты ручейком стали растекаться по окопам. Я потопал к тому месту, где лежал Дзалбс. Его тело взрывной волной неестественно вывернуло, такое впечатление, что ноги принадлежали одному человеку, а туловище совершенно другому, головы не было видно – ее присыпало землей. Подошли санитары с пластиковым пакетом. Я не стал смотреть, как они достают и упаковывают то, что осталось от старины Дзалбса. До вечера обстрелов и каких-либо происшествий больше не было. Снайперша тоже не появлялась. Вечером, наскоро поужинав, я бухнулся в постель – очень хотелось спать. За два дня слишком много событий произошло. Мозгу надо было все переварить, а организму отдохнуть. Глубокий сон наступил сразу. Сон, который, как правило, лечит, заставляя тебя забыться, оставляя все плохое и неприятное во вчерашнем прошлом.
Глава 24
Вот уже вторая неделя в окопах подходит к концу, скоро смена. А никаких телодвижений не происходит, мы не атакуем сепаратистов, в ответ сепаратисты не атакуют нас. Изредка обстреливаем друг друга, но делаем это как-то лениво, спустя рукава. Какая-то очень странная война. Ветераны говорят, что мы и они накапливаем силы перед серьезной дракой. Свободного времени было много. Я каждый день писал письма Линде. Правда, отправить их мог только по прибытии на базу. Мне кажется, не виделись мы уже целую вечность. Соскучился я по своей любимой девочке безумно. Какое счастье, что она у меня есть. Только подумаю о ней, на душе становится тепло и хорошо. Как раз в тот момент, когда я дописывал свое очередное послание Линде, раздался одинокий выстрел. Стрелял унтер-офицер Уинсли.
– Попал! – радостно заорал он. – О, так это баба.
Он уже вторую неделю пытался подловить вражеского снайпера, и наконец ему это удалось.
– О, еще шевелится. Ну-ка, Ковалефф и Дедье, приволоките ее сюда, мы уж с этой сучкой здесь позабавимся.
Сняв штурмгеверы с предохранителей, мы с Дедье перемахнули через бруствер и поползли в сторону танка.
– Аккуратней там! – прокричал нам вслед Уинсли.
Когда мы подползли к снайперше, она лежала на спине не двигаясь, держась за правое плечо левой рукой, пытаясь прикрыть своей красивой кистью с длинными пальцами, через которые сочилась кровь, глубокую рану. Винтовка лежала в нескольких метрах от нее. Черные длинные волосы разметались по земле, нижнюю губу прикусила зубами от боли, глаза плотно закрыты, из-под пушистых ресниц по щекам стекают слезы. На шум она открыла глаза, полные боли и ненависти, пытаясь на спине отползти от нас. Дедье схватил ее за щиколотки ног и потащил к себе. Она в ответ засучила ногами, ударив Дедье в челюсть.
– Ах ты сука бешеная, – зашипел Дедье и броском накинулся на нее, выкручивая ей обе руки. Снайперша громко вскрикнула и потеряла сознание, перевернув ее на живот, он связал жгутом ее руки сзади, за спиной.
– Все, поволокли ее.
– Погоди, у нас, кажется, гости.
Со стороны сепаратистов в нашу сторону перебежками, быстро двигались четыре фигуры. Видимо, увидев, что их снайпер ранена, они решили ее вынести.
– Ты тащи ее, а я прикрою.
– Давай, Яр, не задерживайся, – Дедье схватил снайпершу за шиворот, пригибаясь, потащил ее волоком к нашим позициям. Я улегся поудобней, прицелился, подождал, пока самая близкая ко мне фигурка упадет, и как только враг поднялся, чтобы сделать очередной рывок, нажал на спусковой крючок. Очередь буквально прошила сепара, он неуклюже выгнулся, выронив автомат, и упал на спину. Удивительно, но остальных смерть товарища не остановила, они продолжали так же сноровисто и быстро двигаться в мою сторону, желание спасти свою снайпершу было у них сильнее чувства самосохранения. Единственно, что они на ходу открыли шквальный огонь в ответ. Хорошо, что после выстрела я откатился в сторону, поменяв позицию, потому что они буквально изрешетили то место, где я только что лежал. С нашей стороны тоже открыли огонь, гулко заработали пушки БМЗП, двоих сепаратистов буквально разорвало на части. В ответ с позиций сепаратистов по нашим позициям начала отрабатывать артиллерия, все вокруг превратилось в кромешный ад. Я пополз назад, прижимаясь к земле, сливаясь с ней, насколько возможно.