– Но раз, будучи подростком, Борис сумел воздействовать на меня… – Олег Николаевич вспомнил тот взгляд и волну жара, и внезапное стремление написать заявление по собственному. Испытать подобное снова ему не хотелось… – Значит, он сильнее?
– В его семье тоже так считали.
– Тогда почему вы думаете, что я могу быть вам полезен?
– Но он же не знает, что вы начнёте какую-то атаку. Не станет защищаться, и это, возможно, позволит нам его победить.
– Может, вам всё же лучше обратиться в полицию?
– Олег Николаевич… – Марина произнесла эти слова тоном «ясно же, что мне ответят».
– Да, можете не продолжать. Им бы реальных преступников научиться ловить, а уж до волшебников наша доблестная полиция точно не скоро доберётся. Как эта теория работает на практике? Что именно я должен сделать?
– Я не знаю. Мама и бабушка Бориса высчитывали день и минуту, когда их желания сбывается максимально точно. Они называли это «знаковые пять минут».
– Знаковые? – Султанов опять вспомнил свою тётку из деревни. Она тоже говорила о каком-то знаковом времени…
– Да, именно в эти пять минут всё исполнялось быстро и точно. А если загадывать желания в другое время, то оно исполнялось с отсрочкой или с каким-то отклонениями… Могу что-то напутать, но знаю, что время не безгранично. Всякое желание можно загадать, только если на него накоплены минуты или хотя бы секунды… А уж если накоплено, то тратить его можно по-разному: хоть подряд все желания произноси, хоть по одному желанию в день. За год мама и бабушка Бориса совместными усилиями старались накопить час. Одному такое не под силу: невозможно прожить год и ни разу ничего не пожелать.
– Что вы предлагаете делать мне? – перефразировал свой вопрос Олег Николаевич.
– Не знаю… Произносите раз в день что-то вроде: пусть с Максимом Борисовичем Талановым всё будет хорошо. Мало ли, вдруг нужно говорить имя целиком… И ещё: пусть магия Бориса Горшенина ослабнет или даже исчезнет вовсе.
– Я не ослышался: Максим Борисович? Это совпадение? Или Борис Горшенин отец Максима?
– Борис отец Максима.
Перед Мариной так и лежал нетронутый перекус. Аппетит пропал.
– Эта информация пугает меня больше всего остального, рассказанного вами, Марина Юрьевна, – пробормотал Султанов.
– Вы поможете мне?
– И, кажется, себе тоже, – непонятно ответил Олег Николаевич, но Марина не стала уточнять, что он имел в виду.
– Просто один раз в день говорите…
– Я понял. И как долго я должен это говорить? Месяц, два, три? И как мы поймём, что мои слова действуют?
– У меня есть гарантия, что в ближайшее время Борис не убьёт Максима. Я просто должна выполнять ряд условий.
– Если у вас есть гарантии, зачем вы привлекли меня?
– Мне хочется перестраховаться.
– Знаете… У нас в ординаторской на шкафу стоял цветок. И каждый день коллеги-врачи, не сговариваясь и не заглядывая в горшок, на вытянутой руке поднимали лейку и поливали несчастное растение. Разумеется, действовали они все из лучших побуждений. Все же знают, что цветы надо поливать… Однажды цветок сдох. Или как там положено говорить о цветах? Залили. Залюбили. Затопили заботой.
– Это вы к чему?
– Просто боюсь, как бы наше вмешательство не отразилось на судьбе вашего сына…
– Не отказывайте мне, пожалуйста. Я в отчаянии.
– Попробовать можно. Я всё равно имею привычку молиться по утрам и перед сном, поэтому просто буду произносить и ваши две фразы во время каждой молитвы. Пусть даже всю свою оставшуюся жизнь. Мне не сложно.
– Спасибо. Могу я чем-то отблагодарить вас?
– Просто верьте в значимость того, что я делаю. И в то, что произнесённые мной слова непременно подействуют. Идиотизм это, конечно, какой-то, – проворчал Султанов напоследок и отсоединился.
На экране Марининого телефона светились застывшие герои сериала. В замке повернулся ключ – Максим вернулся с репетиции…
***
Аврора поставила на журнальный столик тарелочку с жареным кешью, забралась с ногами на диван, щёлкнула пультом, собираясь перед сном посмотреть выпуск пятничного реалити-шоу.
– Можно? – Олег Николаевич заглянул в дверь.
– Да, деда, заходи.
– А чего ты диван сразу не застелешь? Сидишь, как собака на заборе…
– Лень пока. Устала. Посмотрю телик и застелю.
– Варюта… – Олег Николаевич сел в кресло напротив внучки и взял с тарелки пару орешков, – скажи мне… Этот мальчик… Максим Таланов… Вы хорошо дружите?
– Мне кажется, я в него влюблена, – Аврора улыбнулась.
– Возможно, я лезу не в своё дело. Но… Ты уверена в нём? Он хороший парень?
– А если плохой, то что? Ты запретишь мне в него влюбляться? Так поздно – уже влюбилась.
– Не злись.
– Я не злюсь. Просто сообщаю: я достаточно взрослая, чтобы общаться, с кем хочу и влюбляться, в кого хочу! Мне нет восемнадцати, но это не значит, что я маленькая. Позволь мне самой решать, с кем дружить, хорошо?
– Хорошо. Но всё-таки…
– Деда! Я попросила! – строго припечатала Аврора. – Можешь за меня не волноваться, поводов для волнения реально нет. Он неуклюжий, даже порой совсем неудачник, но сейчас становится всё увереннее в себе. Думаю, он ещё сто лет не предложит мне даже целоваться, а уж о том, чтобы переспать пока и речи не идёт. Но и тут не беспокойся, я в курсе методов контрацепции.
– Ох, уж эта современная молодёжь! И всё-то знают, и обо всём-то смело говорят вслух! Не жалеешь старого дедушку! Так хороший парень-то?
– Парень как парень, деда. Не первая любовь и не последняя.
– Суровая вы девушка, Аврора Батьковна!
– Вся в вас, Олег Николаевич. Садитесь, посмотрим шоу.
– Ну, давай глянем, от чего ваше поколение балдеет…
Они устроились на диване. Олег Николаевич приобнял внучку, накинул плед на колени – себе и ей. По телику шла какая-то говорильня, сто лет не нужная Султанову, но уж больно ему нравилось вот так садиться с Авроркой, слушать её комментарии в адрес героев передачи, грызть орешки.
И всё равно на сердце было