– Боря! – так называл его Родригес. – Сегодня вечером я приглашаю тебя на мой юбилей. Мне семьдесят лет, и мы с Марианной хотим это дело отметить. Родригес заглянул к Борису в кабинет во время обеденного перерыва.
Директор был крепко сложенным, ухоженным мужчиной, и в этом возрасте мог себе позволить иметь женщину моложе, чем сам, лет на тридцать. Марианна также работала в клинике, и в ее обязанности входило обеспечение заведения медицинским оборудованием. Их отношения были чем-то большим, чем просто удовлетворение естественных потребностей. Особенно это стало заметно, после появления Бориса. В течение полугода они общались, проводя часто вместе много времени. К тому же, у Бориса также появилась коллега, не равнодушно относившаяся к статному и умному мужчине. Правда, сам Борис расценивал ее, лишь как коллегу, подругу, но не как женщину для встреч без обязательств, которые вполне практиковались в современном обществе. Похоже, и Агату, так ее звали, устраивали такие отношения. Ей, как и всем, нравилась харизма нового человека в клинике, его ум, его профессионализм, а главное то, как он относился к людям, в том числе и к ней лично. Давно забытое чувство, называемое Любовью, окутало Агату и влекло к Борису снова и снова.
– В общем, приходите вместе с Агатой, – сказал Родригес, направляясь к выходу из кабинета коллеги, – отговорки не принимаются! – подмигнув, директор исчез за дверью.
Вечером в доме Родригеса собралось около тридцати человек. Все поздравляли юбиляра, обсуждали то, как клиника за последние полгода стала одной из лучших, и в нее стали приезжать люди из других регионов. Последнее обстоятельство не особо приветствовалось в министерстве, но обращались, как правило, очень известные персоны – артисты и политики, поэтому в министерстве просто закрывали глаза. Вообще клиника поднялась очень сильно с тех пор, как в ней появился такой специалист, как Борис. Сам заместитель министра обращался как-то к Борису Александровичу с небольшой проблемой. С тех пор у них завязалась дружба. И сейчас, в гостях у Родригеса, очень многие персоны из светского и политического общества присутствовали на вечере. Немало тостов лилось в адрес клиники, врачей и лично Родригеса. Таких вечеринок давно не закатывалось. Подобные мероприятия уже не были приняты в современном обществе. Но здесь, в этом кругу, образованном вокруг Бориса и его руководителя, как-то сложилась особая атмосфера, располагающая к более тесному общению.
Вечеринка уже подходила к концу, когда Родригесу позвонили, сообщив, что завтра предстоит серьезная работа, и в клинику привезут рабочих, пострадавших в аварии на одном из заводов. Поэтому через полчаса в доме Родригеса остались только четверо. Сам директор, Марианна, и Борис с Агатой. Обсудив предстоящие дела, они также разошлись минут через двадцать.
Утром Борис уже принимал пациентов с серьезнейшими травмами. Такого неординарного события не случалось очень давно. Травмы были серьезными. У многих людей диагностировали множественные переломы, повреждение внутренних органов. Несколько человек прибыли с серьезными отравлениями. Борис, проведя диагностику, пришел к выводу, что необходимо провести ряд операций с использованием дорогостоящей аппаратуры. И это может поправить состояние здоровья пациентов. Об этом он доложил своему директору.
– Борис! – ответил тот. – Мне запретили делать операции этим людям, так как на них пойдут серьезные затраты. У пациентов нет средств на такое лечение, а страховка их уровня не покрывает эти затраты. Мы должны отправить их в другую клинику, где их станут лечить привычными методами.
– Чье это было решение? – Борис настороженно посмотрел на Родригеса.
– Звонили из министерства. Зам министра сказал, что не сможет помочь, дело на контроле у министра.
– Но их лечение не терпит отлагательств! Они просто не выдержат перевозки. Кто-то погибнет, а у кого-то начнутся осложнения, которые выльются в проблемы в будущем. Мы же можем вылечить их за счет клиники!
– Нет, Борис, вмешались из Главного министерства здравоохранения. Якобы среди рабочих есть те, кто имеет высокую опасность по идеологическим соображениям.
– То есть, мы не можем вообще приступить к лечению? Пусть умирают?
– Я не могу ничего сделать. Сказали, что если есть собственные средства, пусть лечатся, а так пусть отправляются в обычную клинику.
– Они просто не доедут. Многие из них нуждаются в экстренной помощи.
– Я понимаю, Боря, я вижу, что это действительно так. Но я не могу ослушаться.
– Родригес, я заплачу! Из собственных средств. Давай оперировать. Скажи, что они оплатили. Так возможно?
Марианна, заглянувшая в кабинет во время разговора и стоявшая рядом с Родригесом, посмотрела на последнего с молчаливой просьбой…
– Если бы я оказался в такой ситуации, ты бы помог мне? – Борис пристально посмотрел в глаза директору.
– Хорошо, это твое решение. Я о нем ничего не знаю, – руководитель произнес эти слова медленно, четко выговаривая каждое и не отводя своего взгляда от врача.
– Разумеется! – Борис прикоснулся к локтю Родригеса, благодаря этим жестом за понимание.
Вскоре дело с пострадавшими рабочими как-то улеглось, и Борис, заручившись помощью еще нескольких коллег, успешно прооперировал каждого. Никто из министерства не высказывал недовольства, но Борис понимал, что о его выходке там непременно знают. Вероятно, заместитель министра сумел объяснить необходимость такого решения. Но, исходя из того, что случай был довольно неординарный, информация могла просочиться и дальше. Если это так, то реакция на его выходку могла быть более поздней, но