— И что ты предлагаешь, Давид Михайлович?
Жеребцов в этом походе на Москву был назначен большим воеводой (пришлось поговорить «по душам» с Иваном Годуновым, клятвенно пообещав, что его место возле трона незыблемо и убедив взять под своё командование дворянскую конницу), если кому и предлагать, то в первую очередь ему.
— Зажечь город. Осадный наряд с Суздаля и Переяславля уже подвезли. Вот и испробуем те огненные гранаты, что по твоему указу, Фёдор Борисович, мастеровые в Устюжне сделали. Город запылает, сразу ворота откроют!
— Может и откроют, — усмехнулся в бороду Иван Годунов. — А только нам ли? Осерчают москвичи за поруху и вора с ляхами в город впустят. Тогда как?
Я лишь усмехнулся, мысленно соглашаясь со своим дворецким. И дело тут даже не в том, что горожане со вторым Димкой против меня могут объединиться (хотя и такой вариант я не исключаю). Просто специально сжечь собственную столицу? Я вам не Нерон какой-нибудь! Мне потом этого до конца моих дней не простят; всё вспоминать будут.
— Поляки в горящий город не пойдут, — нехотя проворчал большой воевода. — Разве что пограбить ненадолго заскочат. Скорее уж народишко из города к ним побежит. Так-то нам на руку. В одной битве разом всех воров и перебьём.
— То дело непростое, — засомневался, поглядывая в сторону Жеребцова, Колтовский. — Если бояре Шуйского с престола сведут да с войском тушинского вора соединяться; сила немалая выйдет.
— Лучше порознь ворогов бить, — оживился Подопригора. — Вон, для начала, Сапегу под Коломной разгромить.
Мда. Всё в этом мире течёт, всё меняется, только Яким каким был, таким и остался. Так и не научился проигрывать. Потрепал его немного Сапега под Коломной. Они с ним на подходах к городу лбами столкнулись. И, в итоге, потеряв больше полусотни воинов, мой воевода отступил. И всё. В списке смертельных недругов Подопригоры, к Лисовскому ещё один литвин добавился. Не удивлюсь, если он, как Арья Старк, эти имена сам себе перед сном нашёптывает.
Но с Коломной я, пока, повременю. Прогнать от стен города отряд Сапеги — дело не хитрое. После разгрома под Вязьмой, литовский магнат так и не оправился, не сумев набрать большое войско. И, в отличие от прошлой истории, когда они с Ружинским «по-братски» разделили между собой Русское государство, поделив его территорию на сферы влияния, в этой Сапеге пришлось пойти под руку тушинского гетмана. Соответственно, и знаменитой осады Троицко-Сергиево монастыря теперь ожидать не приходится. У Сапеги еле сил на осаду Коломны хватило, а Лисовский и вовсе, набрав в свой отряд несколько сотен плохо вооружённой голытьбы, в сторону Пскова ушёл, попутно едва не захватив наскоком Ржев.
Ладно. Туда ему и дорога. Мне здесь гораздо спокойнее будет. А псковичи с этаким союзником ещё не раз пожалеют, что сторону второго самозванца выбрали. Другое дело, что этот мясник много бед в новгородских, тверских и смоленских землях наделать может. Я уже Куракину, Хрипунову и Шеину о том отписал, посоветовав настороже быть.
Так вот, снимать осаду с Коломны, я смысла не видел. Всё равно мне город ворота не откроет. Там сейчас Пожарский обороной руководит, а он с жителями города так условился: «Кто в Москве сидит, того и руку держим». Так что, прикажите мне потом самому город штурмовать? Ну уж нет! Пусть лучше Сапега в стены Коломны лбом бьётся. Тем более, что у литовского полководца с собой и пушек почти нет. А я, тем временем, если получится, в Москву войду да Ваську Шуйского с трона сковырну. Тогда и о Коломне вспомнить можно будет, и Пожарский сам мне поклонится.
— Нет, то не дело, Давид Михайлович. Свой стольный город я жечь не буду. А штурмом Москву брать, половину войска под стенами положим. Ставь пушки напротив Сретенских ворот, Гаврила Иванович, — приказал я Мизинцу, — А ты Севастьян, — нашёл я глазами Шило, — людишек своих в охранение к пушкарям поставь. Бог даст, пробьём в воротах брешь, — перекрестился я, — тогда и на штурм идти можно!
— В ворота из пушек бить, толку не будет, — насупился пушкарский голова. — Наверняка их москвичи укрепили. Лучше в стене попробовать брешь сделать, государь. Дерево супротив ядер долго не устоит. Я уже и место приметил.
— Делай, как сказано! — включил я режим «самодура».- Скоро ещё из Ярославля пушки подвезут. Их тоже к делу пристроишь. А мы пока к Коломне сходим. А там, может, и к Ляпунову в гости заглянем.
— Государь, — побагровел Жеребцов. Было заметно, что большой воевода еле сдерживается, чтобы мне не нагрубить. — Нельзя нам войско дробить. А если гетман Ружинский на сражение решиться?
— Не решится, — беспечно отмахнулся я от довода воеводы. — Да и мы быстро обернёмся. Здесь полки Кривоноса и Шило останутся да стрельцы, что с собой Давид Михайлович привёл. Ты, Иван, — кивнул я Колтовскому за воеводу остаёшься. Остальным готовить свои отряды к походу. Жду тебя вечером с докладом, Давид. Заодно и обсудим, как действовать под Коломной будем.
И развернул коня, оставив недовольного моим решением воеводу, молча негодовать за спиной. Вот только уехать далеко я не успел, заметив скачущего во весь опор Тараску.
— Государь!
Я замер, прожигая взглядом друга. Сердце пропустило удар. Явно случилось то-то очень серьёзное, раз тысячник, вместо того, чтобы послать ко мне гонца, сам с вестью прискакал.
— Что случилось, Тараско? Ружинский на нас в поход выступил или Ляпунов к Москве подходит?
— Что ты, Фёдор Борисович, — замахал руками Тараско. — Гонец к тебе из Тушино прискакал.
— Из Тушино?
Я сначала даже своим ушам не поверил. Очень уж дико новость прозвучала. Ну, кто может мне из ставки вора гонца прислать? Не сам же царик⁈ Ружинскому со мной тоже договариваться не о чем. Его вполне устраивает царь-марионетка, от имени которого можно грабить окрестности. Филарет, после ярославского покушения на меня, тоже ни на какие контакты не пойдёт. А больше там и нет никого настолько влиятельного, чтобы так Тараску взволновать.
— Из Тушино, — подтвердил тот, переводя дух. — Мы этого шляхтича у крестьян в деревеньке отбили. Они для него уже и петельку на сук закинули. Да только он, нас увидев, закричал, что гонцом к тебе, государь из