– Так я и думал, – говорит он, смерив меня долгим и тяжелым взглядом.
– Кто ты такой, чтобы судить меня? – спрашиваю я, когда наконец обретаю дар речи. Однако даже сейчас мой голос звучит хрипло и неуверенно.
– Я из тех, кто знает, что бить женщин недопустимо, – голос Кинга становится глубже, хотя это кажется невозможным.
Мои подозрения о причинах его заключения только усиливаются. Я осознаю, что этот человек способен причинить вред другому, и это должно меня пугать. Однако я не чувствую страха. В его откровенной демонстрации превосходства есть что-то успокаивающее. Кинг не пытается скрыть, какой он на самом деле. В начале наших отношений Вик старался быть именно таким, каким я хотела его видеть, – заботливым, внимательным и добрым. С Кингом же у меня нет таких иллюзий. Я вижу его таким, какой он есть на самом деле, и не знаю, хорошо это или плохо.
При этой мысли я закатываю глаза и обхватываю себя руками.
– Ты хоть осознаешь, где находишься? Ты в тюрьме, и это обстоятельство не свидетельствует о твоей добропорядочности.
– А я и не утверждал, что являюсь добропорядочным гражданином, мышонок.
Если это не подтверждение моих суждений о нем, то я не знаю, что это такое.
Выглянув в окно, я обнаруживаю, что медицинский кабинет пуст так же, как и лазарет. Это заставляет меня нахмуриться и вновь обратить внимание на Кинга.
– Почему тебя это так заботит?
Он снова приближается, и я замираю, не зная, как мое тело отреагирует на его близость.
– Возможно, я просто понимаю, через что ты проходишь.
Поначалу я нахожу это заявление абсурдным и даже насмешливым. Но в тоне, которым он это сказал, есть что-то, что заставляет меня задуматься. Женщина внутри меня, пережившая множество побоев и нападений, узнает в нем родственную душу.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, отступая назад.
Кинг встречается со мной взглядом и приподнимает плечо. Если бы он был тигром, то по этому движению я бы поняла, что он раздражен и чувствует себя уязвленным. Я не сомневаюсь, что, если я попытаюсь приблизиться к нему, он отмахнется от меня, как от назойливой мухи.
– Отец бил нас с мамой, – говорит он, подходя ближе и не отрывая от меня взгляда. – Я удивлен, что многие этого даже не заметили. Возможно, людям самим нужно пройти через этот ад, чтобы они начали замечать такие вещи. А я узнаю в тебе все его признаки. Возможно, со мной это происходило давно, но я никогда этого не забуду. Твои попытки казаться меньше ростом и походка, словно у тебя сломана каждая косточка, говорят о том, что ты терпишь насилие.
Я морщусь, глядя на свои руки, и пытаюсь не обращать внимания на подступающие слезы и першение в горле.
– Давай не будем об этом, – я отворачиваюсь и рассеянно смотрю по сторонам. – Нам пора возвращаться к работе.
– Не повторяй ошибок, которые совершила моя мать, – говорит он, когда я прохожу мимо него.
Я занимаю свое место за столом, и он еще некоторое время наблюдает за мной, прежде чем приступить к своим утренним обязанностям.
Как только мое дыхание выравнивается, я приступаю к скучному занятию – заполнению амбулаторных карт. Это занимает мои руки, но я не могу перестать думать о его словах. Я и раньше остро ощущала его присутствие в кабинете, но теперь, кажется, всем телом чувствую каждое его движение.
Когда начинают поступать пациенты, я уже не замечаю его, погружаясь в заботы о раненых и больных. Однако я всегда чувствую его присутствие рядом и после обеда возвращаюсь в лазарет с новым для меня чувством нетерпения. Я стремительно прохожу мимо Энни и Патриции, надеясь застать Кинга до того, как он уйдет на весь день. Однако его уже нет в кабинете, а на моем столе лежит еще один рисунок.
Я осторожно вытираю пальцы о форму, чтобы не смазать чернила и, когда беру листок, мои руки совсем не дрожат. На этот раз он запечатлел меня, когда я смотрела на свои руки в позе, которую приняла во время нашего разговора. Хотя мое лицо скрыто за упавшими на него волосами, рисунок, как и предыдущий, передает мою уязвимость и печаль. Однако в твердой линии моих губ и расправленных плечах чувствуется сила. Я никогда не считала себя сильным человеком, потому что если бы это было так, я бы, во‐первых, не стала жертвой махинаций Вика, а во‐вторых, увидела бы в его словах пустые обещания. Однако, рассматривая этот рисунок, я начинаю верить в то, что смогу стать той женщиной, которую он во мне видит. Как сломанная кость, которая, срастаясь, становится крепче.
Я аккуратно складываю рисунок и убираю его в карман. И по мере того, как я это делаю, во мне зарождается что-то новое и мощное. Пока я продолжаю работать, это ощущение пульсирует под кожей. Эта бурлящая тьма так похожа на человека, который ее во мне пробудил.
Глава 5
Искушение и связь, которые я ощущаю рядом с Кингом, лишь растут с каждым днем нашей совместной работы. Моя коллекция рисунков, которая началась с двух или трех, постепенно приближается к десяти. Казалось бы, он рисует обычные вещи и моменты, о которых я даже не задумываюсь, однако его работы заставляют меня почувствовать себя настоящей волшебницей. Втайне я с нетерпением ожидаю этих моментов и постепенно осознаю, что начинаю зависеть от них и от него самого. Если раньше я думала, что оказалась в трудной ситуации, то теперь понимаю, что ничто не сравнится с тем эмоциональным хаосом,