– Взгляни, патера, – велел Песок, указав под ноги дулом ружья. – Может, знакомый?
Послушно припав возле трупа на колено, Шелк поднял одну из истерзанных рук, попробовал смахнуть пепел с лица погибшего, однако под пеплом не оказалось ничего, кроме ошметков мяса да осколков кости.
– Обглодано! Обглодано подчистую! – воскликнул он.
– С богов станется. Один укус – и все. Проще, чем мне лицевую панель снять или тебе надкусить эту штуку… как вы их называете?
Шелк поднялся на ноги, потирая ладони в отчаянных попытках оттереть их дочиста.
– Боюсь, я не понимаю, о чем ты.
– Такие круглые, красные, с деревьев. А, вспомнил: яблоки. Ты благословлять его, или как там положено, не собираешься?
– Ты о Прощении Паса? Прощение Паса может быть даровано лишь до наступления смерти. Согласно букве канона, до гибели последних клеток тела. Убит он вами?
Песок отрицательно покачал головой:
– Не стану врать, патера: если б мы его засекли, крикнули «стой», а он пустился бежать – пристрелили бы без разговоров. Но мы его не заметили. При нем был фонарь – вон там где-то валяется. И иглострел. Иглострел я прибрал. Наверное, поэтому он считал, что бояться ему нечего. Однако боги, должно быть, ошивались тут, как всегда. Вдобавок здесь чаще всего темно: пепел светочи залепляет. Может, фонарь его сквозняком задуло, а может, боги проголодались сильнее обычного, бросились на него и смяли.
– Угу, – промычал в знак согласия Молот. – Не место тут для био, патера, верно сержант говорит.
– Но его нужно хотя бы похоронить, – рассудил Шелк. – Если позволите, я все сделаю сам.
– Если ты собираешься хоронить его в пепле, боги раскопают, как только мы уйдем, – заметил Песок.
– Тогда возьмите его с собой, унесите отсюда. Я слышал, вы, солдаты, гораздо сильнее нас.
– Я мог бы и на тебя его погрузить, – проворчал Песок, – но ни того ни другого делать не стану.
Отвернувшись, он зашагал вперед, а Молот двинулся за ним следом.
– Идем, патера, – оглянувшись, окликнул он Шелка. – Ты ей уже ничем не поможешь. Мы тоже.
Испугавшийся, как бы его не бросили под землей, Шелк, припадая на поврежденную ногу, поспешил за солдатами.
– Разве ты не говорил, что это мужчина?
– Сержант, может, и говорил. А я обыскивал ее карманы, и, по-моему, это женщина в мужской одежде.
– Очевидно, это она и шла Паломничьим Путем впереди, опережая меня примерно на полчаса, – словно бы размышляя вслух, заговорил Шелк. – Я по дороге остановился, вздремнул, сколько проспал, сказать не могу… а она, видимо, шла без остановок.
Молот запрокинул голову, изображая усмешку.
– Я, говорят, в последний раз продремал семьдесят четыре года. Придем в штаб дивизии, могу показать пару сотен резервистов, вообще ни разу не просыпавшихся. И кое-кого из ваших, из био, тоже.
– Да, будь добр, сын мой, покажи, – попросил Шелк, вспомнив, что слышал во сне от Мукор. – Очень хотелось бы поглядеть.
– Тогда поторапливайся. Возможно, майор еще решит посадить тебя под замок. Там посмотрим.
Шелк согласно кивнул, однако на миг задержался, чтоб оглянуться назад. Безымянный труп вновь превратился в бесформенный тюк: все его отличительные черты – даже черты бренных останков человеческого существа – скрылись во мраке, устремившемся обратно куда быстрее уродливых тварей, которых солдаты называли богами. Подумать только: если даже смерть патеры Щуки, умершего наедине с самим собой, в соседней спальне, мирно, от старости, без звука, без сопротивления прекратив дышать, казалась невообразимо ужасной, насколько ужаснее, насколько страшней умереть в этих подземных лабиринтах, в царстве тлена и тьмы, в сих червоточинах, пронизывающих насквозь тело круговорота?
IX
Сон сродни смерти
– Патера Шелк шел сюда? – спросил Чистик у ночной клушицы, восседавшей на его плече?
– Да, да! – беспокойно захлопав крыльями, каркнул Орев. – Отсюда! Идти… святилище!
– Я лично туда не потащусь, – заявила Синель.
– Туда в потемках никто и не ходит, дорогуша, – робко отважилась заметить старуха, как раз в тот момент проходившая мимо белого валуна, отмечавшего начало Паломничьего Пути, – а скоро уже стемнеет.
– Темнота… хор-рошо! – с незыблемой уверенностью объявил Орев. – Днем сквер-рно. Спать.
Старуха захихикала.
– Один наш друг ушел к святилищу еще днем и до сих пор не вернулся, – объяснил Чистик.
– Ой, мама! – ахнула Синель. – А там вправду живет какая-то тварь, людей жрущая? Эта полоумная птица твердит, будто святилище его проглотило живьем!
Морщинистое лицо старухи расплылось в ободряющей, жизнерадостной улыбке.
– О нет, дорогая. Вот со скалы упасть – это запросто. Почти каждый год кто-нибудь да упадет.
– Слыхал? – взвизгнула Синель. – Хочешь, топай сам по этим камням хоть к Иераксу, лохмать его, в зубы, а я возвращаюсь к Орхидее!
Чистик молча ухватил ее за запястье и заломил руку так, что Синель рухнула на колени.
Охваченный благоговейным восторгом, Шелк взирал вверх, на ряды серых стальных полок. Около половины из них пустовали, но остальные занимали солдаты, лежавшие навзничь, вытянув руки по швам, словно спящие… либо мертвые.
– В старые времена, только-только построенное, все это находилось под озером, – непринужденно сообщил ему капрал Молот. – Если кто вздумает захватить, напрямик вниз не попасть, понимаешь? И точное место еще поди вычисли. Придется подземельями топать, в обход, а тут полно коридоров, где два десятка жестянок сдержат целую армию.
Завороженный видом покоящихся на полках солдат, Шелк машинально кивнул.
– Думаешь, сюда вода непременно должна просочиться? Не тут-то было. Над нами уйма сплошного камня. А еще есть четыре громадных помпы, чтоб откачивать ее, если отыщет лазейку, так три из них даже ни разу пока не включали. Я, когда меня разбудили, здорово удивился, узнав, что озеро за холм отступило, но все равно работенка тем, кого пошлют брать это место, предстоит грязная. Не хотелось бы мне среди них оказаться, ох не хотелось бы!
– И ты вот так же спал здесь семьдесят пять лет? – пролепетал Шелк.
– Семьдесят четыре, если речь о последнем разе. Все они тоже некоторое время бодрствовали, как я сейчас. Но если ты не против двинуться дальше, я тебе покажу тех, кого вообще еще не поднимали. Идем?
Шелк двинулся за ним.
– Должно быть, вас здесь не одна тысяча?
– Сейчас осталось тысяч около семи. Понимаешь, когда мы пришли сюда из-под Короткого Солнца, он – Пас то есть – дело поставил так, чтоб обеспечить каждому из городов независимость. Рассудил: если у кого-то окажется чересчур много территории, он непременно попробует захватить Майнфрейм. Сверхмозг, ведающий астрогацией и управляющий кораблем.
– Ты хочешь сказать, всем нашим круговоротом? – несколько сбитый с толку, уточнил Шелк.
– Ага, точно. Круговоротом. Так вот что он, понимаешь ли, сделал – и, на мой взгляд, крайне умно поступил: придал всем городам по дивизии тяжелой пехоты. По двенадцать тысяч жестянок. В крупных наступательных операциях не обойтись без бронетехники, без авиации, без мотопехоты и прочего подобного хлама. А вот в