– Похоже, воткнуть нож в спину брата – самая простая часть заговора. – Пробормотал капитан, и Кот согласно закивал.
– Так и есть, друг мой, так и есть. Верность и предательство – очень тонкие материи. Они сплетаются в жуткий узор, где невозможно отделить одно от другого, смешиваются словно вода из разных течений, живут своей жизнью… Преданность может обернуться жуткой изменой, а лицемерие – величайшее добродетелью… Все слишком сложно, и порой солнце не разгоняет тьму, а делает ее еще темнее…
Внезапно подняв веки, Рамон встретился с товарищем взглядом и заговорщицки прошептал:
– Но знаете, чего я никак не могу понять, дон Ирвин? Почему нельзя было свалить все на вудвоса, поднявшегося по стене, укокошившего владыку, а после сброшенного в темные воды Вельи?
– Потому что вудвосам такое не под силу? – Предположил рыцарь, не понимая сути вопроса. – Будь твари в состоянии карабкаться по камню точно жуки, мы бы давно передохли. К тому же, восточная башня – самая высокая часть крепости, логичнее перебираться через стену в другом месте.
– В ваших словах есть смысл, – ухмыльнулся эгериец, неспешно наматывая длиннющий ус на указательный палец, – но лишь отчасти.
Дождавшись, пока топающие мимо сорванцы удалятся на достаточное расстояние, он продолжил:
– Правда – лишь одна из версий происходящего. Просто представьте, что во время убийства сеньора Валадера, рядом не было бы ни одного норна. Ловким ударом кистеня дон Теленок проломил бы череп Касиану…
– Ловким? – Перебил сослуживца Ирвин, крайне удивленный такой характеристикой. – Да этот идиот не нанесет хороший удар даже через тысячу лет тренировок. Особенно уделяя им по часу в месяц, надеясь, что купленная на деньги кузена броня спасет его жирную тушу в схватке с достойным соперником.
– Не придирайтесь к словам. – Отмахнулся эгериец. – Просто представьте. Дайте волю фантазии в конце-концов. Теленок убивает Касиана, один из оболтусов герцога душит Ариана, скажем, тетивой лука, в живых остается дон Марвин, но очень скоро вжух… Вы понимаете, куда я клоню?
– И как бы ты объяснил трех убитых дворян и не получивших никаких повреждений охранников?
– А кто сказал, что все охранники выжили бы в том бою? – Парировал Рамон. – Пара славных воинов пала бы смертью храбрых. Конечно вы можете заявить, что такой вариант не отличается от сваливания вины на солдат герцога, но он совсем не задевает честь и достоинство сюзерена.
– А тела врагов? – Сделал еще одну попытку найти огрехи в размышлениях товарища сир Ирвин. – Не могли же они раствориться в воздухе?
– Не могли. – Согласился Кот, резким движением прихлопнув жужжащего вокруг комара. – Но что если пещерные люди залезли на башню, убили пять человек, а затем сбежали?
– Как?
– Выпрыгнули.
– Не пойдет. – Заявил капитан стражи, обдумав подобный исход несколько секунд. – Слишком сильный урон репутации. Что мы за стражи, если несколько дикарей могут пробраться нам за спины, убить половину отряда, а после отступить без потерь? Бык бы не согласился на такое.
– Значит, мы бы выкинули их сами, дабы не пачкать пол грязной кровью нелюдей.
Не найдя ответа, Ирвин погрузился в раздумия, а эгериец полностью отдался ловле насекомых, по обыкновению внезапно отстранившись от беседы, не проявляя к обсуждению никакого интереса, а возможно, и вовсе забыв сказанное.
Прервал затянувшееся молчание пробегающий мимо крестьянский мальчишка.
– Поп приехал, поп приехал! – Заорал он, не останавливаясь, и умчался разносить новость дальше по деревне. – Лысый, прелысый!
– Иди, – бросил Ирвин, – иначе не успеешь на помазание. А если сильно повезет – придется расшаркиваться перед прелысым в поклонах и ненавязчиво болтать о погоде.
– Как будто это так сложно. – Вздохнул Кот, но все же поднялся на ноги и захромал в сторону крепостных врат. Капитан стражи отправился в противоположном направлении.
Завезенная вместе с первыми поселенцами церковь Двуликого сильно изменилась на просторах Арезарда. Если в старом свете ее служители обладали реальным могуществом, за влияние соперничали с самим императором, и регулярно помыкали разномастными светскими владыками, вынуждая тех смирять собственные амбиции и безвольно плясать под дудку первосвященника, то на новом континенте их сила заметно пошатнулась. Белые балахоны по прежнему несли в народ свет помощи, черные все еще карали отступников и еретиков, зато местные лорды добились недоступной заокеанским коллегам независимости. Но фактическая свобода не означала свободу вероисповедания, и все феодалы от мала до велика в обязательном порядке исполняли положенные обряды из Черно-Белой Книги, главнейшим из которых было помазание на царствование. Не то чтобы они всерьез нуждались в поддержке святых отцов, но…
В чем заключается это “но” Ирвин не понимал, а потому к жрецам относился с изрядным почтением. Просто на всякий случай. И сейчас представ закутанному в сероватый от дорожной грязи балахон священнику, он вежливо поклонился долгожданному гостю:
– Пастырь, рад приветствовать в Цаплином Холме.
Возложив потные пальцы-сардельки на лоб рыцаря, жрец тонким мальчишеским голосом выдал положенные слова благословения и жестом велел собеседнику поднять голову.
– Просто Алекстиниус. – Велел он, тяжело дыша. – Ни к чему все эти пастыри… Я такой же сын божий, как и вы.
– Благодарю, милорд. – Произнес капитан стражи. – Меня зовут Ирвин, и мне велено сопроводить вас к его светлости. Но прежде разрешите спросить, как вы добрались? Не было ли проблем в пути?
– Что такое мои мелкие заботы по сравнению со смертью правителя? Легкая качка, да пьющий кормчий, вот и все беды… – Грустно улыбнулся священник. – Я вижу следы пожара. Граф сгорел или задохнулся?
– Увы, милорд. Ни то, ни другое. Предательское убийство.
– Какое вероломство! – Картинно возмутился толстяк, неловко подпрыгивая на месте и энергично размахивая короткими ручками. – Кто осмелился? Безземельные родственники? Бандиты? Чернь?
– Северяне. – Вздохнул сир Ирвин. – Норны-наемники убили графа и обоих его сыновей.
– Грязные язычники!
Лицо пастыря побагровело, губы сжались в тонкую полоску, а брови сошлись вместе.
– Если в твой дом ворвался бандит – отдай ему деньги или отруби руку, но жизнь оставь. Если над женой твоей надругались – убей насильника, но воспитай детей его как своих. Но если язычник замыслил недоброе – сожги его. Сожги с детьми его, с женами его, с родителями его, со всеми братьями и сестрами его. – Забормотал духовник, не скрывая ненависти.
– Такие слова ожидаешь от черных ряс… – Тихо произнес рыцарь, не понимая, как подобная мысль возникла в голове не общавшегося с северянами человека. – Я не питаю к