К началу войны в СССР в деревне проживало 68,4 % населения, и крестьянство составляло наиболее многочисленную группу советского общества. Следовательно, именно крестьянству была уготована участь основного мобилизационного ресурса победы, и именно деревня сполна ощутила всю тяжесть военного бремени как на фронте, так и в тылу. Крестьянство, как отмечает историк В. Т. Анисков, не только «кормило» армию и страну, но и «отменно воевало, составляя, например, явное большинство „матушки-пехоты“».
Как известно, нацистская оккупация западных и южных регионов СССР нанесла тяжелый удар по аграрному сектору экономики. Так, оккупированные гитлеровцами территории до начала войны производили до 38 % зерновых культур, 84 % сахара, 38 % поголовья крупного рогатого скота и 60 % всего поголовья свиней. Общий ущерб сельского хозяйства СССР за годы войны оценивается в 181 млрд рублей
Жилось в деревне очень непросто. Основным блюдом на крестьянском столе служили картофель с молоком или луком, а также с огурцами или грибами. Крахмальный или овсяный кисель с молоком считался праздничным угощением. В южных регионах, естественно, ассортимент продуктов был более разнообразным. Однако в некоторых местах к маю-июню картошка могла закончиться, и тогда в пищу использовали щавель, крапиву и лебеду.
Во время войны в деревенской жизни вновь появились ручные мельницы, прялки, ступы и лучины. Возродились старинные ремесла, такие как ткачество и плетение лаптей. К примеру, в 1944 году было изготовлено около 740 тыс. пар лаптей. Перемены к лучшему в деревенском быту стали заметны лишь к концу войны.
КСТАТИ
Во время войны около 13,5 млн крестьян были призваны в армию или на постоянную работу в промышленность. Почти столько же привлекалось на различные сроки для выполнения временных и регулярно-сезонных работ. Число трудоспособных мужчин сократилось с 16,9 млн в 1941 году до 3,6 млн к январю 1944 года.
Если говорить о предприятиях, эвакуированных на Урал и в Сибирь, то их к январю 1942 года было свыше 1,5 тыс. И еще примерно 800 предприятий было построено заново. Понятно, что на них в условиях войны не хватало трудовых ресурсов, и поэтому был принят указ о мобилизации трудоспособных мужчин в возрасте от 16 до 55 лет и женщин от 16 до 45 лет. В результате уже в 1942 году число работающих в тыловых районах подростков и пожилых людей возросло до 6,1 млн человек. А за 1941–1945 годы было подготовлено почти 2,5 млн молодых рабочих. И люди не роптали: все понимали, что от их труда зависит судьба страны.
В связи с массовой миграцией населения образовался острый недостаток жилья. И решение многих других, казалось бы, простейших житейских вопросов превратилось в трудноразрешимую проблему. Например, в ряде городов Урала размеры жилой площади на одного жителя сократились до 2–2,5 м2. В Нижнем Тагиле до войны проживало 150 тыс. человек, а к концу 1942 года – уже 500 тыс. человек. Порой в общежитиях на двух рабочих приходилась одна койка: жили по принципу «пока один работает, другой спит». Нередко люди жили в землянках, которые в документах того времени официально именовали «жилыми помещениями упрощенного типа».
В годы войны в качестве жилья учитывались и использовались сараи, амбары, землянки, чердаки, палатки, кузова вагонов, баржи, залы клубов и кино, красные уголки и прочее. Все это, как и принудительное уплотнение, ветхость жилья и нехватка топлива, показывает, что жилищный вопрос <…> был одним из острейших. При всем том он решался и не помешал обеспечению главной задачи победы над фашистским захватчиком.
К 10 ноября 1941 года в стране была введена карточная система распределения продовольствия, охватившая все города и рабочие поселки. Для управления карточками были созданы районные бюро, финансируемые за счет средств, собранных с населения. Однако в этих бюро часто возникала путаница, небрежность и злоупотребления. Кроме того, они страдали от нехватки кадров и зачастую располагались в неподходящих помещениях.
В хлебных карточках были «дробные» талоны: на 300, 50 и 50 грамм при норме отпуска на день 400 грамм хлеба. Для работников оборонных предприятий норма составляла 800 грамм хлеба для рабочих и 500 грамм для служащих. Но эти нормы не всегда выдерживались. Разрешалось заменять мясо субпродуктами или мясными консервами, рыбу – рыбными консервами, сахар – кондитерскими изделиями, хлеб – мукой.
Продовольственные карточки можно было использовать в магазинах и столовых как открытого, так и закрытого типа. В магазинах открытого типа карточки могли отоваривать только жители конкретного района города. Часто возникали очереди, особенно за хлебом.
Историк А. Б. Цфасман, родившийся в Гомельской области, вспоминал: «В 13 лет меня приняли на военный завод учеником токаря. Эвакуированный из Мелитополя комбайновый завод производил артиллерийские снаряды. Работали по 12 часов без выходных. При этом были и дневные и ночные смены. <…> Теперь мне полагалась рабочая продовольственная карточка. Помимо получения хлеба, я имел возможность питаться в рабочей столовой. Мне полагалось еще пол-литра спирта в месяц. Мама меняла его на хлеб: за одну бутылку можно было получить две буханки хлеба».
Чудо во время войны, действительно, было, только кроется оно в неимоверных усилиях на фронте и в тылу миллионов граждан, не щадящих себя. Откуда у людей силы брались на ежедневный и ежечасный подвиг – вопрос за гранью объяснимого, ответ на который можно нащупать в социокультурной сфере жизни воюющего общества. Этот аспект повседневной жизни общества уникален и парадоксален, поскольку объединяет в себе и высокие проявления духовной культуры – искусство в широком смысле, образование, и проявления материальной культуры – здравоохранение, торговлю, службу быта. Образно говоря, социально-культурная политика – это и высокая поэзия духа, и самая обыденная проза жизни. А война – та экстремальная ситуация, когда эти «поэзия» и «проза» жизни смыкаются, чтобы помочь простому труженику войны остаться цивилизованным человеком в нецивилизованных антигуманных условиях.
Выживание в военном социуме требовало от эвакуированных также моральных усилий по преодолению культурного шока. Содержательной характеристикой культурного шока является хаотичное, спонтанное, тяготеющее к упрощению изменение моделей поведения сообществ и отдельных индивидов, сопровождающееся ростом насилия и ослаблением институализированных прежним укладом социальных порядков. Обстановка тотального дефицита и общего снижения уровня жизни населения, вызванная военными обстоятельствами, ставила человека в пограничную ситуацию между должным и приемлемым поведением.
Политика геноцида на оккупированной фашистами территории
В годы войны значительная часть населения СССР,