Командующий фронтом решил ослепить врага лучами прожекторов. Незадолго до наступления мне пришлось участвовать на учениях, где на специальном полигоне проводилась атака с подсветкой. Это было эффектное зрелище. 16 апреля в пять утра оглушительный грохот тысяч орудий возвестил о начале последнего, решающего наступления советских войск на столицу рейха. В небе не смолкал гул наших бомбардировщиков. После артиллерийской подготовки вспыхнуло 140 прожекторов, и вся низина за Одером осветилась голубоватым светом, в котором колыхались клубы дыма от разрывов тысяч снарядов, мин, авиационных бомб. Дым этот был настолько плотным, что даже сильные зенитные прожекторы не смогли его пробить.
Позднее генерал-полковник (с 1955 года – маршал артиллерии) В. И. Казаков, бывший во время Берлинской операции начальником артиллерии 1-го Белорусского фронта, сделал такое признание: «На основе опыта использования прожекторов в Берлинской операции я затрудняюсь сделать какие-либо определенные выводы, так как имеется много разноречивых мнений. Этот вопрос следует детально изучить и проверить на ряде практических учений».
Фактически это было слегка завуалированное признание провальности затеи маршала Жукова. Во-первых, для немцев, оборонявших Зееловские высоты, наступавшие советские танки и пехота были как на ладони. Их так контрастно подсвечивали с тыла! Во-вторых, по направлению лучей прожекторов танкисты, атакуя, не могли видеть местность перед танком из-за густого облака пыли и дыма, поднятого во время артподготовки. Получалась, по признанию очевидцев, «сплошная освещенная завеса», которая только мешала движению танков. Наверное, как «фактор морального воздействия на противника» это сыграло какую-то роль, но, в любом случае, «прожекторный опыт» больше никогда и нигде в советской армии не использовался.
Берлинская наступательная операция.
Советские солдаты пишут на снарядах «послания»: «Лично Гитлеру», «В Берлин», «По Рейхстагу».
© Олег Кнорринг/РИА Новости
Но потери бронетехники в этой атаке были просто огромны.
Не медлить, не мешкать, искать слабое место. <…> Но если этого места нет – наваливаться массой техники, давить ею. Пускай это будет стоить нам жертв и потерь, но надо как можно быстрее рваться к Берлину. <…> Да, мы считались с тем, что придется при этом понести потери в танках, но знали, что даже если и потеряем половину, то все же еще до 2 тысяч бронеединиц мы введем в Берлин, и этого будет достаточно, чтобы взять его. Берлин был конечной стратегической целью операций Красной Армии в Великой Отечественной войне, и выход на Эльбу уже преследовал цель захвата пространства, заранее обговоренного на Ялтинской конференции. Все это было целиком оправдано ходом операции. Наши потери были большие. Но и результат их налицо.
Да, Берлин был конечной стратегической целью войны, но такое использование танков, а также их привлечение к боям на улицах Берлина было крайне неэффективным. Однако советскому командованию гораздо важнее было опередить союзников в захвате Берлина, плюс маршал Жуков опасался конкуренции со стороны маршала Конева, который мог войти в Берлин первым…
Русские давно наметили на середину апреля наступление на Берлин. Может быть, они торопились из-за ложного опасения, что западные союзники будут там раньше их. Во всяком случае известно, что Сталин сказал: «Союзнички хотят попасть в Берлин раньше Красной Армии». Он организовал свои собственные гонки: Жуков должен был атаковать с востока, Конев – с юга, успех – победителю.
Маршал Г. К. Жуков явно нервничал. И он обвинял М. Е. Катукова и его командиров в том, что они слабо проводят Берлинскую наступательную операцию, «топчась перед слабым противником»: отсиживаются в тылу, обстановки не знают, плетутся в хвосте событий…
А того в это время бомбила своя же авиация, и ему не верили, и он вынужден был решать этот вопрос по-своему.
В результате был сбит самолет «Бостон» [12], конечно, наш. И только когда были доставлены неопровержимые доказательства, нам поверили, что бомбили свои самолеты. А пока мы доказывали – у меня штаб горит, окна вылетают. Машина загорелась, снаряды рвутся в моем бронетранспортере. <…> Только за одну ночь у меня свои самолеты сожгли около 40 автомашин, 7 танков и убили свыше 60 человек. Зачем нам нужны эти потери?
Вот почему в последние дни войны Красная армия несла такие потери. Вот почему за две недели Берлинской операции было уничтожено 1197 наших танков и самоходных орудий, а также множество другой техники.
Одни историки сейчас говорят, что виной всему был И. В. Сталин, который устроил соревнование между двумя военачальниками – Жуковым и Коневым. Призом в нем являлась вся полнота славы победителя, а разменной монетой – солдатские жизни.
Другие историки утверждают, что план Жукова «был всесторонне продуманным и отвечал обстановке». Просто «сопротивление немцев оказалось сильнее ожидавшегося». Якобы в броске маршала Конева на Берлин не было необходимости, но он «улучшил соотношение сил в ходе штурма города».
Третьи вообще уверены, что «Конев втайне от Ставки (и Сталина) начал планировать бросок на Берлин», а версия о Сталине как инициаторе «соревнования фронтов» вообще «никаких подтверждений в документах не находит».
Прошло много лет, но единства во взглядах как не было, так и нет.
С военной точки зрения Берлин не надо было штурмовать. <…> Город достаточно было взять в кольцо, и он сам бы сдался через неделю-другую. Германия капитулировала бы неизбежно. А на штурме, в самый канун победы, в уличных боях мы положили не меньше ста тысяч солдат. И какие люди были – золотые, сколько все прошли, и уж каждый думал: завтра жену, детей увижу…
Сейчас, спустя много времени, размышляя о плане Берлинской операции, я пришел к выводу, что разгром берлинской группировки противника и взятие самого Берлина были сделаны правильно, но можно было бы эту операцию осуществить и несколько иначе.
Капитуляция Германии
2 мая 1945 года гарнизон Берлина капитулировал. А накануне, в 03:50, на командный пункт 8-й гвардейской армии был доставлен начальник генерального штаба германских сухопутных войск генерал