Это не значит, что опыт, накопленный русским православным монашеством в имперский период, был уничтожен и рассеян; нет, это значит другое — страна и народ смогли воспользоваться этой духовностью — кто сознательно, но большинство бессознательно, и с его помощью преодолеть те неимоверные трудности, которые выпали в XX в. на долю нашей страны и народа. Этот опыт помогал Церкви в борьбе с обновленчеством (особенно в сельской местности), помогал на приходах и в селах, где не было никаких храмов, но оставались жить ссыльные монахини и послушницы. Этот опыт помог стране сбросить с себя коммунистическое иго и вернуться к старым традициям, в том числе и монашеской жизни.
Глава четвертая. Народное почитание святых и миссионерство
Святые братья страстотерпцы Борис и Глеб на исторической карте России
Следы широкого народного почитания святых Бориса и Глеба сегодня не столь очевидны обычному человеку, лишь реконструируя и собирая по крупицам отдельные факты прошлого, можно найти свидетельства когда‐то всенародного почитания святых князей. Открытыми остаются вопросы о хронологических рамках почитания, о характере этого почитания и, по возможности, объяснения причин прекращения в какой‐то период их широкого почитания.
В первую очередь, важно подчеркнуть, что святые Борис и Глеб — это народный тип святых. Народный характер их почитания включает и церковное их прославление, и почитание, и общественное, «всесословное», и общероссийское, и государственное.
Исследователи давно заметили, что в подвиге святых Бориса и Глеба заключена какая‐то тайна. Во‐первых, дело не столько в моральной высоте подвига князей, сколько в обозначении благодаря этому страшной личины зла, какую являл своим поступком князь Святополк Окаянный. Это зло обычными человеческими усилиями непреодолимо, нужна помощь Божия, а от человека — смиренное осознание этого факта. Вот почему удар на себя принимают будто и не князья, а сам Бог, который один и мог выдержать этот удар. Во‐вторых, посмертное их служение Церкви также отличается таинственностью. Смиренные в послушании перед лицом смерти, они оказываются в глазах народа грозными небесными воинами, даже не воинами — а просто святыми‐пророками, подобными святому пророку Илье. Русские крестьяне в XIX в. называли дни памяти святых «сердитыми» и «грозными». Это касается как весеннего дня 15 мая, так и летнего. В эти дни крестьяне старались, по возможности, не работать на поле, опасаясь небесного наказания [1537]. Грозную силу святых братьев, по народному представлению, воочию ощущали враги Руси. Так, в старообрядческой среде (Вологодская губ., Тотемский у.) в конце XIX в. было записано сказание об участии святых в Невской битве. В сказании говорится, что на Русь напали литва‐чудь. Князь Александр с русским патриархом три дня молились Богу, а после пришли к морю, все море было покрыто ладьями с чудью. Вдруг святые Борис и Глеб явились и стали побивать нехристей и побили всю неверную силу [1538].
Крестьяне делают святых ответственными за посев зерна. Святых князей называли «сеятелями»: «Борис и Глеб — сеять хлеб» [1539]. При этом, как заметили исследователи, многочисленные изображения князей, сохранившиеся на шейных подвесках и украшениях, были покрыты рисунками процветшего растения, как считает Л. А. Тульцева, — процветшего креста [1540]. На это впервые обратил внимание академик Б. А. Рыбаков [1541]. Последний, анализируя коллекцию золотых княжеских колтов, отметил наличие только одного изображения — князей Бориса и Глеба с кринами на одежде и с зелеными нимбами. Л. А. Тульцева обращается к более широкому кругу сохранившихся артефактов, привлекая бармы, иконки, бусы, медальки и др. нарративы с изображениями святых князей. Они встречаются в разных местах: во Владимире, в Старой Рязани, Великой Болгарии. И везде княжеская одежда была помечена знаками «процветших крестов», что, по мысли исследовательницы, указывает на мотив Воскресения. Собранный ею материал в Рязанском крае указывает на почитание святых князей как покровителей урожая. Летний «Борис и Глеб» — это «хлебный праздник». Про него крестьяне говорили: «Борис и Глеб — дозревает хлеб». Автору удалось найти и примеры совершения по просьбе крестьян в дни священнических пасхальных обходов домов молебнов с зерном пр. Ильи, св. кн. Борису и Глебу, мчн. Флору и Лавру [1542].
Итак, вполне очевидно, что и необычная кончина князей, и посмертное почитание их указывают на какую‐то особую близость ко Христу, по примеру того, какую, скажем, рисует Евангелие в отношении святого апостола Иоанна Богослова или Лазаря Четверодневного.
В княжеской и в целом в аристократической среде «святая двоица» однозначно воспринималась как покровительница русского воинства и княжеского рода, хранительница рубежей страны. В русское Средневековье, вплоть до конца XVII в., эта сторона небесного церковного служения страстотерпцев кн. Бориса и Глеба считалась первенствующей. Церковное почитание святых князей Бориса и Глеба после их прославления, сопровождавшегося многими чудесами, проходило быстро и стремительно. Вскоре за Русью святых прославили в Константинополе, в Святой Софии поместили их иконы, в столице построили в их честь храмы. Память святых почиталась в Чехии и Болгарии [1543]. На Руси, в столичных центрах каждого княжества строятся храмы и монастыри в честь святых князей. Соборы появились в Вышгороде под Киевом, где пребывали мощи святых князей, под Минском, «на Свядыни», на месте гибели святого князя Глеба; в Новгороде (Бориса и Глеба в Плотниках); в Ростове Великом, Пскове, Рязани, Твери, Муроме, под Суздалем. Также много строится борисоглебских храмов «на погостах», что необходимо отнести уже к приходским сельским храмам. Главным образом такие храмы строятся в Новгородской и Псковской