Уход в фольклорное пространство святых Бориса и Глеба четко фиксируется в народных текстах: духовных стихах, преданиях, быличках. Интересно отметить, что свидетельства о прежних видениях средневекового времени сохраняются в качестве духовных рассказов только в старообрядческой народной среде.
Обширный корпус духовных стихов, широко бытовавших в народной среде в XIX в., обязательно включал в себя духовные псальмы о святых Борисе и Глебе. А. А. Коринфский подчеркивал общероссийский уровень их бытования [1562]. Были определенные региональные особенности стиха, но, судя по всему, разница заключалась в том, что в одних местах стих был более архаичен, в других — имел более современную стилистику, был более короток и обобщен. А. А. Коринфский приводит в книге образец архаичного стиха, где не только передается житийное содержание (отчасти отличное от привычного нам), но и раскрывается художественная драматургия характеров и многопланового духовного противостояния.
Эти стихотворно оформленные народные жития были предназначены для простого слушателя, не искушенного условностями театральной нормы и определенного художественного европейского канона. Духовный стих пели калики перехожие, странники, т. е. не сами крестьяне в своей праздничной повседневности, но крестьянам это было близко и необходимо. Крестьянство видело в страстотерпцах небесных помощников в дни сеяния зерна и напрямую связывало их святую кончину — с евангельским зерном, упавшим в землю, чтобы воскреснуть для новой жизни, как это написано в Евангелии от Иоанна. Подобные стихи бытовали в XIX — начале XX в. и в старообрядческой среде [1563]. Стихи эти пелись тайно и в советское время [1564].
Имена святых страстотерпцев князей Бориса и Глеба теснейшим образом связаны с Россией во всех ее ипостасях: и государством, и сакральной территорией Святой Русью, и великой империей, собравшей под свои крыла огромное число народов и земель, — они связаны с русским народом, его верой и культурой. Несомненно, они повлияли на русский характер, его сущностные особенности, связанные с терпением, смирением и братолюбием — теми чертами, с которыми даже если и рождаются, то отстаивают их в тяжелых, огненных испытаниях. Только наличием глубинных связей народа и святых Бориса и Глеба можно объяснить столь яркий след, оставленный этими святыми в истории России.
Образ народного праведника
Почитание святых в простонародной среде имеет некоторую особенность, вызванную «детскостью веры», нескорым процессом признания праведника. Но когда они признаются за таковых, здесь мы замечаем также простоту и искренность веры, народное простодушие, что не исключает глубины и силы веры. Многолетний экспедиционный опыт позволяет автору этих строк согласиться с утверждением: «не стояло русское село без праведника». Они имелись в каждом селе; разные по‐своему духовному возрасту, уровню подвижнической жизни. В какие‐то времена число их увеличивалось, иногда уменьшалось, но всегда они влияли на веру односельчан, укрепляли ее, соотносили с евангельским идеалом, вот почему знать об этой категории церковной жизни народа весьма важно и полезно.
Чтобы всесторонне представить себе строй жизни села, в котором жил почитаемый народом праведник, нами было предпринято специальное исследование деятельности известного ныне в Воронежской, Липецкой, Белгородской, Курской, Орловской областях, но не прославленного еще Православной Церковью подвижника — старца без монашеского и священнического сана Спиридона Григорьевича Сухинина [1565]. В селе Терновом Острогожского района Воронежской области, где он родился в 1865 г., прожил жизнь и умер в 1929‐м, были опрошены жители (экспедиции 2000 и 2001 гг.) разных возрастных и социальных категорий, записаны рассказы о старце, исследованы религиозно‐обрядовая жизнь и состояние традиционной народной культуры [1566].
Старец Спиридон принадлежит к числу широко известной в православии категории подвижников благочестия — старцев‐праведников в миру. Родился он в крестьянской бедной семье и прожил 65 лет. В 26 лет остался без отца и матери. Уже в раннем детстве он удивлял тем, что отказывался в посты от грудного материнского молока, а будучи подростком, отличался горячей устремленностью в вере: любил бывать на службах, слушать рассказы родителей и односельчан о божественном, внимал читаемому слову Божию — Священному Писанию, Закону Божию, житиям святых. Слово его было духовно сильным уже в детские годы и было тесно связано с молитвой. Так, однажды на него, ребенка, бросилась свинья, чтобы растерзать. Он крикнул, чтобы она сгинула, и свинья тут же околела. В 20 лет, будучи призван в армию, Спиридон Григорьевич вел там строгий, подвижнический образ жизни: «Не подходил к котлу, позволял себе съедать сто грамм хлеба и выпивать сто грамм воды» [1567]. В ту пору многие из простонародья в армии могли обучаться грамоте у полковых священников. Немало солдат, по многочисленным свидетельствам наших информантов, возвращалось потом домой, умея читать, зная наизусть некоторые псалмы, тексты из Евангелия, жития святых. Овладел за время армейской службы грамотой и Спиридон Григорьевич Сухинин и, вернувшись домой, стал читать жития святых и другие духовные книги. Народное предание связывает появление у старца Спиридона прозорливости, пророческого дара с особым случаем. Во время грозы в поле в него ударила молния и никак не повредила ему: его видели лишь как бы объятым пламенем, посох в руках дымился. После этого события он стал другим. Людям через свидетелей было известно о нескольких откровениях Божиих старцу Спиридону. Ему было явление ангела, который возвестил старцу волю Бога — не ходить в монастырь, но служить людям в миру. Сохранились свидетельства зримого общения старца со святыми. Во время одного из паломничеств в Воронеж ему было явление Божией Матери. Из святых мест старец приносил святыни, которые потом использовал при исцелении больных.
В своем селе старец Спиридон жил обыкновенной жизнью крестьянина, имел от мира свой надел, сам обрабатывал его, а урожай нередко отдавал тем, кто жил в крайней нужде. Старец собирал вокруг себя тех, кто хотел жить по правде Божией: по Христовым заповедям о милосердии к ближнему и церковным установлениям. Прежде всего, он учил чтить Бога и в воскресные и праздничные дни славословить Его молитвами, а не отмечать эти дни отдыхом и сомнительными развлечениями. Провожая каждого умершего в селе в последний путь, старец сам шел с запрестольным крестом из церкви впереди процессии, и отказывался это делать, если хоронили самоубийцу или человека, убитого на игрищах. И в то же время он молился возле тела убитого разбойника, которого осудили даже ближайшие ученики старца. Он объяснял им, что только Бог может быть Судией убитому, тем более что разбойник уже наказан Им тем, что так же был убит другими, так же, как сам когда‐то убивал.
Вокруг подвижника в своем селе и в окружающих селах и деревнях,