Обратимся далее к конкретным фактам: что было сделано в XVIXIX столетиях на востоке (в Поволжье, Сибири и на Дальнем Востоке), юге (Северном Кавказе) и западе (на Украине, в Литве, Латвии, Эстонии, Белоруссии).
Восточное направление
Поволжье и Урал
Очень интересен цивилизационный опыт заселения русскими Поволжья. Из поволжских народов мордва, чуваши, марийцы, удмурты уже в XVI в., после завоевания Казани и укрепления новой территории вновь образованными крепостями, вошли в близкое соприкосновение с русскими крестьянами, активно расселявшимися здесь. Государству пришлось несколько раз усмирять недовольство местной элиты, но постепенно, когда народы Поволжья увидели, что закон стоит на их стороне, они успокоились. Правительство брало под защиту традиционность каждого из народов: русским купцам нельзя было охотиться на ясачных землях, запрещалось превращать инородцев в холопов (крепостных). С той же целью ограничивалось общение инородцев и русских в городах (чтобы последние не учили местное население пить вино и курить табак). Земли инородцев были защищены государством от перехода в другие руки. Государство получало с инородцев подать, а также рекрутов (с XVIII в.), обеспечивая личную свободу и поземельную собственность. Именно государство создало условия для того, чтобы русские крестьяне, селившиеся рядом с народами Поволжья, не выглядели врагами в их глазах. Из русских здесь могли присутствовать только служилые и тяглые люди, т. е. крестьяне.
Посадские люди, монастырские и владельческие (помещичьи) крестьяне были здесь колонистами. Крестьяне с самого начала замирения этого края стали селиться не в сторонке, а продвигались в глубь территории. Среди марийцев первые поселения русских появляются в 1580 г. Центрами колонизации были российские городки‐крепости Кокшайск, Санчурск, Уржум, Козмодемьянск. Сперва крестьяне селились вокруг городков‐крепостей, потом постепенно начинают подселяться в марийские села, с разрешения их сообщества. Такой процесс носил название принять припущенника. Черемисское сельское сообщество допускало к себе русских крестьян на выморочные земли, т. е. оставшиеся от умерших хозяев. Земля продавалась русским крестьянам, межэтнические связи укреплялись. Шел и встречный процесс — черемисы‐марийцы селились в русских новых деревнях‐починках. По мере увеличения русского населения наблюдалась естественная русификация: села получали русские названия, жители начинали одеваться в русские одежды, перенимали обычаи, говорили по‐русски. Как отмечает автор, исследовавший историю заселения этих земель, русские крестьяне первыми пошли на тесный контакт: «русский народ обладает в большей степени тенденцией приспосабливаться, чем приспособлять» [349] других к себе. Поначалу русские крестьяне сами стали изучать язык марийцев, а потом помогали учить свой. Изучению языка способствовало народное творчество — песни, загадки, пословицы. Современники отмечали, что черемисские дети загадывают русские загадки, поют русские песни [350]. Перенималась даже манера русских «проявлять свою жизнерадостность в коротких, но буйных взрывах — в размашистой бесшабашной песне, в удалой пляске — русском трепаке» [351]. Сближало два народа и множество смешанных браков.
Массовые крещения народов Поволжья начались в 1740‐е годы, носили добровольный характер, и успех их во многом объяснялся многолетним этнокультурным контактом русских и марийцев на марийской территории.
Приуралье и Южный Урал (Оренбуржье)
Как указывает в своем исследовании Г. Н. Чагин, в середине XIX — начале XX в., когда появилось уравнительно‐передельное землепользование вместо свободного захвата земли, починки имели другой смысл, нежели починки в XVII–XVIII вв. [352] Села пришли на Урал вместо погостов, слобод и сельцов (деревень на владельческих землях) [353]. К 1870‐м годам появляются выселки (на почве аренды земли), а при П. А. Столыпине — хутора [354]. Церковная топография органично входила в территориально‐государственную топографию. Приход церковный включил в себя административную единицу приход [355]. Например, к началу XVII в. на Вычегде существовали большие приходы с церквами на погостах (с 1720‐х годов — в селах). Церкви строились миром, т. е. всеми прихожанами. В одном приходе обычно было по две церкви: теплая и холодная (шатровая). В Яренском у., например, каменные церкви стали возводить с XVIII в. [356] Исследователи пишут, что в целях просвещения коми в русских монастырях служба нередко велась на зырянском языке, монастыри активно участвовали в жизни местного населения, поэтому отмечена их роль «в консолидации их этноса (коми‐зырян. — О. К.) на религиозной основе» [357].
Южное Приуралье стало осваиваться в XVI в. В 1574–1586 гг. здесь строятся первые крепости‐остроги Уфа, Бирский, Мензелинский, которые вошли в первую линию укреплений. В первой половине XVII столетия начинает возводиться вторая линия укреплений по реке Черемшан — Закамская (остроги Тиинск, Билярск, Шемшинск и др.) [358]. Сперва вдоль первой линии селятся стрельцы, сюда же устремляются вольные переселенцы «гулящие люди». Они селятся на башкирской земле на правах припущенников, с правом аренды земли. Известны случаи, когда служилые люди из крепостей захватывали башкирские земли и селили там крестьян. Также здесь активно проходила с конца XVI в. монастырская колонизация. Поток мирной колонизации был связан с вольным расселением крестьян из Пермского края. Купцы Строгановы устраивали соляные варницы и привлекали для работы крестьян из внутренней России. Они строили городки — Конгар, Сылвенский острожек, Верхотурье. Возникали и слободы: Тагильская, Мусальская (начало XVII в.). Отсюда колонизационный поток пошел на юг — на Челябинск. Со всех сторон Башкирия была оцеплена поясом крепостей — острогов, редутов и форпостов. Кроме того, она была отделена от казахов, которые постоянно совершали кочевнические набеги на русские поселения [359]. Так создавались условия для мирного земледельческого освоения края.
Со второй половины XVI в. стала осваиваться юго‐западная часть Оренбургского края. Селились казаки — выходцы с Дона — вместе с беглецами (сходцы) из внутренней России, породив Уральское казачество. В казачество влились и выходцы из местного населения: нагайбаки, мещеряки, башкиры, исетские казаки. Казачество на Оренбургской линии несло не только военную службу (сторожевая и пикетная), но и активно занималось земледелием [360]. Колонизационное продвижение и освоение края прочно связывалось с духовным, церковным освоением. Так, известный государственный деятель Оренбуржья и в то же время просветитель Иван Иванович Неплюев, один из когорты птенцов гнезда Петрова, во всех крепостях обязательно строил за казенный счет церкви, терпимо относился к беглым («непомнящим родства»). Селились компактно, как людям было привычно. Скажем, отдельно селили беглых, татар, казаков, малороссов, а также приглашенных по нарочитым вызовам крестьян из Центральной России. Первые русские крестьянские поселения появились в Оренбуржье только в XVIII столетии (в Троицком у.), потом, в начале XIX в., в других уездах —