— Возможно. Я спрошу Лорда, но кровь должна быть отдана добровольно. Ты также должен захотеть, чтобы ритуал сработал.
— А мое участие в тримудром турнире добавит силы ритуалу?
— Да. Но почему ты хочешь помочь ему?
— Потому что я ненавижу Дамблдора за то, что он толкнул меня в Черное Озеро ни за что.
— Напомни мне, добавить немного маггловского рукопашного боя в твой график занятий на следующей неделе. Если бы ты знал его и немного потренировался, смог бы скинуть его в озеро, потянув за собой.
Я улыбнулся, вообразив, как Дамблдор падает в ледяную воду. Мило. Я колебался: интересно, имею ли я право требовать нечто подобное. Впрочем, почему бы и нет? И я решился.
— Если ритуал родственной крови может сработать, я охотно отдам свою кровь и от всей души пожелаю ему вернуться в тело взрослого человека, но у меня есть некоторые условия.
— Конечно, — сказал Барти так, будто ожидал чего-то подобного, что делает ему честь. Он знает меня лучше, чем кто-либо другой.
— Мне понадобится его помощь в восстановлении своей личности.
— Приемлемо.
— Нерушимая клятва, что он не убьет меня, не прикажет кому-нибудь другому убить меня, или не накажет меня каким-нибудь проклятьем, последствия которого не могут быть полностью излечены. Никаких непростительных.
— Я не знаю, согласится ли он на такую клятву.
— Я тоже принесу ее. Затем, каким бы ни был исход по вопросу опеки, никто из нас не сможет причинить вред другому, независимо от того, что хочет Дамблдор. Я хотел бы, чтобы он подал прошение на опеку, но понимаю, что слишком много прошу, учитывая, что я встречался с ним пару раз и закончились эти встречи далеко не так приятно для нас обоих. Я бы также хотел оставаться нейтральным, но понимаю, что это невозможно в данных обстоятельствах.
Барти задумчиво посмотрел на меня, в его глазах отражалась борьба. Наконец, он поднял палочку. Я думал, что он сейчас меня проклянет, но он всего лишь призвал свежий пергамент, который приземлился ему на стол.
— Напиши ему об этом сам. Я сделаю копию твоих записей, старых завещаний, и нового завещания Лили Эванс, чтобы ты мог приложить их к письму.
— Мои записи?
— Да. Твои записи — это не доказательство, но они дают пищу для размышлений. Я также пошлю ему свои воспоминания о сегодняшнем дне. Если хочешь, чтобы он принял твои условия, обращайся к нему уважительно и пиши в официально-деловом стиле. Не напоминай ему о той ночи, когда умерли твои родители. Это была плохая ночь для вас обоих. Будь настойчивым в своих требованиях, но не по-гриффиндорски глупым. Понял?
— Да, сэр. — Я снял колпачок с ручки. — Профессор, у вас будут проблемы, из-за того, что вы рассказали мне про ритуал?
— Нет, Поттер. Мы знаем, что остается возможность, что он не сработает. Он велел мне рассказать тебе об этом, если ты когда-нибудь захочешь сменить сторону.
— Я вовсе не меняю сторону.
— Оставаться нейтральным, но жить с ним под одной крышей — это почти одно и то же, Поттер. Начинай писать. Я прочту его, прежде чем отправить. Не хочу попасть под Круцио по твоей милости.
Глава 14 а
Первое письмо от Лорда Уичвуда (когда я писал письмо Риддлу, Барти сделал небольшую поправку, отметив, что как Граф Уичвуд, фактически он является Лордом) было сдержанным, но все же более сердечным, чем я ожидал. Однако оно содержало отдельную страницу с подробными инструкциями, которым я должен буду следовать при дальнейшем общении.
В основном, он держал свою личину Волдеморта раздельно от Тома Риддла и после школы. Некоторые люди знали об этом, в том числе и Дамблдор, но кроме голословных утверждений и своего личного авторитета, у него не было убедительных доказательств, связывающих Тома Риддла и Волдеморта вместе.
Для всех остальных Томас Риддл был академиком-затворником, чьи труды публиковались в различных журналах и более чем пятнадцати книгах. Кстати, в этот сборник книг вошел и наш учебник по ЗОТИ, с одобрения настоящего Аластора Моуди. А в колонке журнала «Трансфигурация Сегодня», что выходит два раза в месяц, Томас Риддл публикуется до сих пор.
Будучи занесенным в черный список Дамблдора, после окончания школы Риддл устроился на работу в «Борджин & Беркс» и, скопив достаточно денег, нанял адвоката, чтобы отсудить недвижимость своего покойного отца. После победы в суде и подтверждения магловского дворянского титула своего деда, он начал писать под разными псевдонимами, используя личного адвоката для защиты своих редакторов от мести Дамблдора. После потери своего тела, его известность в научных кругах немного поблекла, в связи с невозможностью публиковаться. Будучи бесплотным духом, он не мог даже переворачивать страницы, не говоря уже о том, чтобы писать книги и статьи. Поэтому ему пришлось пользоваться помощью домового эльфа и усердно работать, чтобы вернуть свою прежнюю славу в течение последних тринадцати лет.
Таким образом, его редакторы вновь стали получать регулярные рукописи от графа Уичвуда. Его статьи по трансфигурации, написанные под псевдонимом Брэн Керрич, стали публиковаться в популярных научно-магических журналах и храниться в библиотеках магических школ как учебное пособие для поступающих в ВУЗ. Поэтому, когда он утверждал, что провел последние тринадцать лет, отсиживаясь дома за научными трудами, Министерство не усомнилось в его словах и не посмело обвинить его в том, что он прятался в древнем лесу Албании.
Таким образом, переписывались мы посредством двух писем. В первом мы вели переговоры как Мальчик-Который-Выжил и Темный лорд. Во втором — как два дальних родственника. Мои письма от "кузена Томаса" были убраны в сейф. Письма от Волдеморта были сожжены, а пепел развеян по ветру.
Более месяца прошло с тех пор, как домашний эльф каждый день стал доставлять письма между нами. После второго тура, Рональд дулся на меня из-за моего отказа «спасти» Флер и вставлял ехидные комментарии по поводу моих уроков с Моуди, называя их уроками для отстающих, но наш конфликт не перешел дальше мелких пикировок. Гермиона, по-прежнему, проводила каждую свободную минуту с Крамом. Я же, в основном, проводил свободное время за тренировками и заучиванием дополнительных материалов, а иногда с Невиллом. Я даже варил зелья на «В» и «П». Теперь, когда поведение Снейпа улучшилось, работать над зельями на его уроках стало значительно легче. Но если он вновь заартачится, скажу ему, что он мой двоюродный брат с