Наутро через полтора суток вернулся в Минск, фирменный поезд прибыл ровно в шесть. Скупые командировочные компенсировали только плацкарт, за купе доплачивал сам. Нуждался в некотором комфорте для обдумывания ситуации. Поляков, первоначально взбешённый из-за белорусского самоуправства, несколько поостыл. Думаю, он выдержит паузу в пару дней перед тем, как доложить в соответствующий отдел ЦК. Министр находился в похожем положении, что и я позавчера — если неприятная информация дойдёт до начальственных ушей раньше, чем он доложит, выйдет отвратительно. Но и спешить не всегда нужно.
Хватило времени, чтоб метнуться домой, привести себя в порядок и успеть к восьми на завод. Доложился Высоцкому, тот не стал слушать рассказ и немедленно потянул к Дёмину, генеральному АвтоМАЗа. Там же со скорбной миной ждал Тарас Никитович.
Я был достаточно откровенен.
— В глазах министра, а другое московское начальство вряд ли примет иную точку зрения, награждение одной только Екатерины Журавлёвой за разработку проекта 3101 воспринимается исключительно как попытка Минска узурпировать проект.
— То есть упоминание вашей фамилии в постановлении изменило бы картину? — спросил Дёмин, недовольно поджав губы.
Он — тоже бывший партизанский командир, Герой Социалистического Труда, знает все ходы и выходы, подоплёку нынешней ситуации тоже. Спросил для порядка.
— Ничуть. Если бы нас с Катериной захотели бы наградить за концепт, эскиз, идею, это преждевременно, но куда бы ни шло. А одна только юная девушка-дизайнер — лауреат республиканской госпремии за проект автомашины, причём «проектировщица» даже технического образования не имеет — это за гранью добра и зла. Не мне вас учить, в чём разница между эскизным проектом, к слову — моим, и полным комплектом проектной документации. Министерство привлекло на контрактной основе НАМИ и АвтоВАЗ, заплатило деньги. Истрачена валюта за участие ВАГ. Часть средств Москва перечислила на МАЗ целевым образом — на проектирование 3101, они давно освоены. Верно?
Дёмин промолчал. Высоцкий кивнул.
— Поэтому, Иван Михайлович, министерство считает проект своим и общесоюзным, — я обратился непосредственно к Генеральному. — Дело не в дочке цековского пузыря и ассигнованиях из республиканского бюджета, на мелочи им плевать, а в подозрениях на нечестную игру.
Большой босс поправил очки. Вздохнул.
— Я приму решение позже. Ваши поступки, Сергей Борисович, несмотря на явные заслуги… гм… вызывают неоднозначные оценки.
То есть они лелеяли надежду, что «Минская Правда» и «Коммунист Белоруссии» не читаются в Москве. Наивняк!
Тарас Никитович завершил короткую встречу одной фразой:
— Пётр Миронович ждёт нас в одиннадцать.
То есть они успели начать контроперацию через ЦК КПБ? Оказалось — не совсем так. Поехали с парторгом на Карла Маркса на моей белой. По дороге старый партизан объяснил, что встреча с главой республики — сугубо его инициатива. Машеров разберётся и восстановит справедливость.
— Зачем? Если ради меня, то не нужно. Поляков предложил перевод в Москву на АЗЛК. Там идёт аналогичный процесс — запуск переднеприводной с использованием панелей кузова М-2140. А если «березину» волевым решением заберут из Минска и отдадут на какой-то российский завод, логично зачинателя идеи поставить начальником проекта.
И это через три дня после того, как тот же Машеров тряс мне руку под блицами фотокорреспондентов, пророчил блестящее будущее в возглавляемой им республике!
Стеклоочистители со стуком слизывали капли осеннего дождя. Похоже, в «неубиваемой» дедовой копейке кое-что изнашивается, в том числе привод щёток, сами щётки заменил на импортные.
— Не только ради вас, Сергей Борисович. Пётр Миронович очень «березиной» интересовался. Не вечен он. Надеялся — благодарные люди её с Машеровым будут связывать как «победу» со Сталиным.
У меня с генералиссимусом скорее ассоциировалась победа в войне, а не одноимённое авто.
— Не судьба.
— Больше скажу! — горячился дед. — Пётр Миронович мечтает в состав Политбюро войти. Ему совершенно не с руки подобные скандалы.
— То есть он больше меня заинтересован погасить конфликт? Интересный поворот. Тогда почему я к нему еду, а не он ко мне?
Зря сказал. Тарас Никитович обалдел от такой наглости. Остаток пути проделали в молчании.
Милиционер попросил раскрыть портфель, придирчиво перелистал бумаги. Не нашёл ни гранаты, ни нагана, наверно — был разочарован. Торчавший рядом человек в штатском придирчиво рассмотрел мой паспорт, спасибо, что не лизнул страничку, проверяя на вкус, укоризненно глянул на несолидное одеяние. Нет, мне не претит напялить костюм, белую рубашку и галстук, именно так я вырядился на вручении премии. Но сейчас был прямо с завода — в джинсах, джемпере, под ним — рубашка с галстуком, и в болоньевой куртке, специально мотаться домой поленился бы.
В приёмной меня разглядывали как клоуна — строгий секретарь референт и женщина под пятьдесят за соседним столом, я же смотрел в окно, показывающее один и тот же фильм с верхушками мокрых деревьев, качаемых ветром.
Пригласили. Машеров, в отличие от его нукеров, даже вида не подал, что шокирован экстерьером посетителя, поздоровался, а потом нажал клавишу на селекторе, бросив единственное слово:
— Пусть зайдёт.
Через минуту открылась дверь, вошёл чиновник, по контрасту со мной джинсовым — совершенно костюмный, в начищенных лаковых штиблетах, весь настолько аккуратный и прилизанный, что хоть прямо сейчас в гроб клади.
— Вызывали, Пётр Миронович?
— Да, товарищ Журавлёв, присаживайтесь.
Тот не подал нам руки, не удостоил даже кивком. От стола Машерова тянулся традиционный Т-образный длинный аппендикс для совещаний, катин отец демонстративно сел не в один ряд с нами, а напротив.
— Расскажите, Данила Прокофьевич, вашу версию — каким образом юная девушка без технического образования вдруг стала единоличным автором проекта легкового автомобиля.
— Так отдел промышленности представлял…
Я услышал сипловатый вздох старого партизана. Тарас Никитович тоже моментально въехал, что подлец пытается вывернуться и подставить вместо себя коллегу, перед которым ходатайствовал за дочку.
— Но по вашему настоянию? Мне вызвать…
— Не надо! Пётр Миронович! Ведь ситуация обычная. Дочка моя Катенька — талантливая. И в БПИ учится, будет, будет у неё техническое образование. Вот, придумала машину. Говорит — лучше, чем немецкая «Ауди». Но вот новый начальник появился, без году неделя в Минске, упёрся: без меня не пущу! Примазывается, значит. Вот завод представление и написал на двоих. Какая несправедливость!
— Минуточку, — не стерпел наш парторг. — В представлении ясно указывалось: за эскиз новой модели и за вклад в постановку на производство переднеприводной машины разработки АвтоВАЗа. Одна госпремия на двоих. Вашей дочке мало 2500 рублей?
— Да что деньги… — махнул рукой отец «обиженной». — За