— Не тронь.
Злата прищурилась. В стене, противоположной ко входу, имелся темный лаз. Небольшой и немалый, Злата, вероятно, могла бы пройти по нему, слегка согнувшись. Голос слышался оттуда и, если присмотреться, в глубине угадывалось шевеление.
Забыв о вожделенной влаге, Злата вглядывалась в темноту, судорожно вцепившись в рукоять меча, а оттуда медленно и неумолимо выползала женщина-змея, змеелюдка как таковых называли. Тело человеческое продолжалось до пояса, далее змеиная чешуя ноги скрывала, превращаясь в длинный змеиный хвост. Лицо чудища казалось безупречно-красивым. Волосы струились по плечам золотистым тяжелым облаком, очи в темноте горели фиолетовым огнем с перламутровой поволокой, яхонтовые губы улыбались.
— Плохая это вода, девица, — произнесла змеелюдка низким глубоким голосом, — в перстне, который на пальце носишь, всего капля ее хранится, а дел ты им натворить можешь… ой как много, коли отравишь, кого задумала.
Злата прямо поглядела на чудище.
— Что тебе известно об этом?
— А ничего, — змеелюдка тихо и шипяще рассмеялась.
«Смеется? — удивилась Злата. — Выходит, не нежить? А у нас сказывали будто умершие от змеиного укуса в такое перерождаются».
— Наши младшие братья и сестры всюду по травам шуршат, все запоминают, потом вести на хвостах приносят нам.
— И чего тебе надобно? — с подозрением спросила Злата.
— Да вот, уберечь тебя хотела.
— Благодарю. И только?
— И только. Мне даже неважно погубишь ты Кощея или нет. Я даже приближаться не собираюсь ни к себе, ни, тем более, к нему.
Злата кивнула, отступила от ручья и вскрикнула. Задела локтем капь, а та заискрила золочеными искрами.
— Да что происходит⁈ — воскликнула она. — Только вчера пещера другой виделась.
— Пещера? — змеелюдка покачала головой. — С чего ты решила будто это камень безмозглый? Вас ведь мошка привела?
Злата кивнула.
— В безопасное место.
Змеелюдка осклабилась и попробовала подползти ближе. Злата немедленно выхватила меч.
— А обращаться-то умеешь, не порежешься? — оскал стал шире. Вполне удалось рассмотреть длинные слегка загнутые клыки.
Змеелюдка снова приблизилась и немедленно отпрянула. Злата отсекла у нее клок волос, но чудище этого будто не заметила.
— Вижу, умеешь. Не как Кощей, с ним играть я не решилась бы, но все-таки неплохо. Видно, не дуреха безмозглая, всю жизнь прожившая у родичей за пазухой. Что ж… подожду.
— Чего?
В этот момент Кощег пошевелился и сел, тотчас ударился о капь головой, вызвав щипение и искры.
Змеелюдка вновь расхохоталась.
— Я думаю, кто мне спать мешает, а это всего лишь червячишко выполз, — заметил наконец ее Кощег, огляделся и немедленно встал рядом со Златой, а затем заслонил собственным телом.
— Что ж ты так неласково? — проговорила змеелюдка. — Я ж пока ничего плохого вам не делала.
— И не сделаешь, — ответил Кощег. — Ты же падаль жрешь, самой напасть — кишка тонка.
Змеелюдка зашипела. Кощегу же с виду до нее никакого дела не было. Он медленно обернулся, красноречиво поглядел на меч в руках Златы и рассыпавшиеся по полу пещеры золотые волосы. Цокнул языком.
— Убери меч, девица. — Кощег стоял, прикрывая Злату от змеелюдки. В таком положении меч действительно лишь мешал. — Ничего эта пиявка нам не сделает. Она лишь ждать горазда да зубы заговаривать, но нам уже пора.
Он начал медленно отступать к выходу, подталкивая к нему и Злату. Та поначалу хотела спросить, что за пещера такая, затем посмотрела на вострый, как кромка меча, порожек из пола поднимавшийся, на капь, сверху опускавшуюся, и тотчас расхотелось ей языком чесать. Кинулась она к выходу, с удивлением уставилась на стремительно удалявшуюся траву и немедленно прыгнула. Лишь оказавшись на земле задрала голову и, наконец, увидала где… вернее, в чем провела сегодняшнюю ночь.
Не одинокая скала с пещерой то была, а клюв громадного желвеца, которого люди в краях, где те обитают, черепахами кличут. Теперь чудище медленно… очень медленно и плавно поднималось на столбы-ноги. Холм, поросший травой и кустарником, оказался панцирем. Кажется, на самой вершине стояла изба ветхая, и кто жил в ней узнавать Злата не имела никакого желания.
Но где ее провожатый? Почему все еще в клюве жуткой чуды-юды?
— Кощег! — закричала Злата, нисколько не боясь привлечь внимание обитателей здешних краев. Все неважным показалось в сравнении с тем, что молодец не успеет вылезти, пока клюв желвеца не закрылся.
Желвец… ну надо же. Некоторые заморские чудаки утверждали будто мир — вовсе не яблоко, в море-окияне плавающее, а блин на блюде, стоящем на четырех элефандилах, те же в свою очередь — на огромном желвеце. Хотя… видя эдакое чудо-юдо неудивительны теперь были Злате эдакие байки.
Вдруг затрясся желвец, замотал каменной башкой… мордой… клювом… — Злата уж запуталась как звать следует — и выплюнул что-то. Вернее, кого-то.
Со всех ног Злата бросилась к лежащему ничком в траве Кощегу. Тот на зов не откликался и не шевелился. Ухватив за плечо, попробовала перевернуть и…
— Мне приснился плохой сон, — Кощег перекатился на спину и, скрестив руки за головой, сладко потянулся.
— Еще бы! Эта зверюга тебя чуть не съела!
— Не родилась еще та зверюга, — пробормотал Кощег и сел. — К слову, будь поосторожнее. В следующий раз тебе может не повезти.
— Не повезти дрыхнуть во рту у огромного желвеца?
— Да причем здесь черепаха, еще и не самая огромная? — спросил он и поморщился. На лбу наливалась синим шишка. Видать, когда сверзился на землю, о камушек приложился.
— Можно подумать, побольше есть, — она порылась в котомке и вскоре отыскала в ней монетку. — На вот, ко лбу приложи.
Кощег рассмеялся, но отказываться не стал.
— Разумеется, и побольше есть. Особенно здесь. Гляди!
Будто по его желанию пронесся над лесом свист-не свист, пение-не пение, и в синей выси проплыла…
— Это же…
— Чудо-юдо рыба-кит.
* * *
Когда наскоро поели и углубились в лес, солнечная колесница уже высоко мчала, белые кони неистово несли ее к виднокраю, вернее, за кроны дальних деревьев моря лесного.
«В котором чего только ни водится, кого только ни встретишь, с чем только ни столкнешься», — подумала Злата.
Кощег шел легко, тихо-тихо напевая. Злата