Я почувствовал, как напрягся Сева. Вопрос был действительно на грани, и такие вопросы точно были запрещены.
Фадлалла на секунду замолчал. Его взгляд стал внимательным, но не враждебным. Ответил Фадлалла спокойно, даже мягко.
— Когда у народа отняли право жить на своей земле… когда вдова теряет кормильца, а мать — сына… — он задумался, потом продолжил. — Законы пишут не юристы. Их пишет сама жизнь. Мы не выбирали этот путь, нам его навязали, и если к нам не хотят прислушаться, то мы донесём свою позицию всеми доступными средствами.
— А как вы относитесь к тому, что многие считают ваши методы… скажем так, чрезмерными?
— Всякий решает быть ему жертвой или охотником. Нас поставили перед выбором: жить или умереть. Запад называет нас террористами, но закрывает глаза на то, как поступали с нами. Разве они не взрывали в Бейруте? Разве их спецслужбы не убивали без суда и следствия? Где были права человека, когда сжигали наши деревни? Так отчего они удивляются сейчас?
Он смотрел мне прямо в глаза.
— Справедливость — понятие не всегда удобное. Но мы её не просим. Мы её устанавливаем на своей земле.
— Позволите ещё один вопрос. Не в рамках интервью, — сказал я и демонстративно убрал блокнот.
Фадлалла посмотрел на одного из своих помощников и глубоко вздохнул.
— Только лишь из уважения в великому народу Советов.
— Советский Союз вас поддерживает. Придёте ли вы ему на помощь, когда это потребуется?
— Мы друзей не предавали и не предаём. Сейчас в нашем регионе обстановка и для Советского Союза непростая. Я прав?
— Есть некие… вопросы, требующие решение.
Фадлалла слегка нагнулся в мою сторону, чтобы не все слышали его ответ.
— Если Советам что-нибудь нужно, они всегда могут у нас это… попросить.
На последнем слове руководитель Хезболлы сделал акцент. Думаю, что мы поняли друг друга. Есть у меня ощущение, что Фадлалла знает о заложниках то, чего не знает КГБ.
— Закончим, — сказал Мухаммад.
На этом он замолчал. Я больше не спрашивал, ответ был действительно исчерпывающий.
Фадлалла поднялся и жестом пригласил нас встать.
— Вас проводит мой близкий друг, — произнёс он, и в тот же миг в комнату вошёл мужчина.
На нём была тёмная куртка и серая тюбетейка. Я чуть вздрогнул, понимая, кто передо мной.
— Имад Радван, — представился он.
Глава 9
Мы узнали друг друга сразу. Как же не узнать меня — человека, который пробил голову фотоаппаратом. Но и мне было что вспомнить. Приставленное остриё ножа в разрушенном доме из памяти не стереть.
— Имад вас проводит до машины. Если нужно будет и отвезёт, куда вы скажете, — произнёс Фадлалла.
При этих словах Радвана чуть не перекосило. Он приложил руку к голове и провёл пальцами поверх тюбетейки, как раз в том месте, куда я приложился фотоаппаратом «Зенит».
— Таким гостям и нужна помощь, — задрал Имад нос вверх.
Мы не пожали друг другу рук. В воздухе повисло звенящее напряжение. Моя реакция тоже была соответствующая моменту.
— Чтобы мы не заблудились. Здесь хоть и высокие потолки, но от красоты кружит… голову. Может случиться удар, — произнёс я, чем разозлил Радвана не на шутку.
Его даже слегка затрясло. Правый угол рта несколько раз дёрнулся. Рука Имада будто инстинктивно потянулась к кобуре на поясе. Глаза сузились, а губы на долю секунды сжались тонкой нитью.
— Рад, что вам понравился мой дом. Представитель Советов, всегда будет принят здесь со всем уважением, — ответил Фадлалла, наблюдая за тем, как Имад начинает закипать.
По его щеке потекла капля пота. Пальцы слегка подрагивали рядом с кобурой. Напоминает поединок стрелков на Диком Западе. Вот только у него есть его Кольт М1911, а у меня нет.
Я стиснул зубы. В груди вспыхнула злость, схожая с той, что я чувствовал в Бейруте при первой нашей встрече.
— Спасибо, господин Фадлалла, — ответил я, разжимая кулаки.
Нельзя позволить себе в открытую конфликтовать с Имадом на глазах у Фадлаллы. Ещё и в его доме. Здесь не место и не время выяснять отношения.
Да и если начать, то я подставлю Севу. Ну а Радван проявит неуважение к своему духовному лидеру, чего он не рискнёт делать.
В общем, в другой обстановке наша встреча прошла бы иначе, и моя реакция тоже была бы другой.
— Что ж, я вынужден удалиться. Буду рад нашей новой встрече, господин Карелин, — попрощался со мной и Севой Фадлалла.
Радван взяв себя в руки, попытался улыбнуться. Вежливо, как подобает местной традиции, но в его взгляде был посыл, что наш конфликт не закрыт.
— Имад вас проводит, — чуть громче повторил Фадлалла, заметив, что Радван пока ещё не полностью отошёл от первых минут нашей встречи.
— Конечно, господин, — кивнул он головой.
Радван вздрогнул. Иного выхода у него не было.
Фадлалла, молча наблюдавший за напряжённой сценой, негромко произнёс что-то на арабском. Я не расслышал всего, но отчётливо уловил два слова — «Советский Союз» и «наш друг». Тон у духовного лидера был сдержанно настойчивым.
Радван кивнул коротко. Было видно, что он слушается Фадлаллу безоговорочно.
Боевик повернулся к нам и выдохнул через ноздри.
— Господин Карелин и вы, пойдёмте, — безэмоционально произнёс он по-английски.
Мы вышли из приёмной, и уже в коридоре Радван снова заговорил, не останавливаясь и не поворачивая головы.
— Рад, что тебя не задело… хм… то недоразумение.
— А я вот не рад, — отрезал я, отклоняя словесный пинг-понг.
Слева, чуть сзади, Сева незаметно сжал меня за локоть. Я ситуацию контролировал, поэтому жест был лишним.
Радван не ответил и хмыкнув, пошагал дальше.
— Без глупостей, Лёха, здесь не то место, — шепнул Сева.
— Ты забыл, что это его люди ранили Гирю? Или напомнить, что он один из подозреваемых в похищение заложников, — посмотрел я в глаза Севе.
Мой товарищ промолчал, но руку убрал. Я думаю, что он сам сдерживался, и в любом другом месте разорвал бы боевика на куски за Кирилла.
Мы вышли из дома вслед за Радваном. У меня в голове начал складываться пазл.
Если Радван входит в состав командиров военного крыла «Хезболлы»