Не отвлекаясь от дороги, Вова выхватил сигарету у Жени, отобрал зажигалку, подкурил и сунул сигарету назад Жене в зубы.
— Спасибо, — облегченно выдохнул тот, и тут же втянул в себя сигаретный дым.
Вова бросил быстрый взгляд в зеркало — на заднем сидении троица успела вновь задремать. Ну еще бы — время ведь позднее или, что правильнее, раннее. До рассвета всего ничего.
— Окно открой! — бросил Вова.
— А? — Женя, сидевший, словно статуя, нахмурился.
— Окно, говорю, открой! — повторил Вова.
— Какое окно? — не понял тот.
Вова дотянулся до ручки и спустил вниз стекло в пассажиркой двери. Благо ширина «Оки» была никакая, ему толком даже наклоняться не надо было.
— Оу… — до Жени дошло, что от него хотели.
— Ты как, в норме? — поинтересовался Вова, не поворачивая головы. — Руки ходуном ходят.
— Да вроде… — ответил Женя, и вдруг его словно прорвало: — Ох мля…ох ты ж епт…надо же было такое учудить…у-у-ух…
— Ты чего? — Вова не на шутку испугался за приятеля. Чего это с ним?
— Да только дошло, что вытворял, — дрожащим, срывающимся голосом ответил Женя и схватился за голову, будто боялся, что у него глаза вывалятся.
— Да что вытворял-то? — все еще не понимал Вова.
— Да пальба эта вся, скаканье под пулями. Твою ж дивизию, Боб! Ведь как не сдох только, а?
— Ну не сдох ведь, — Вова понял, что происходит: похоже, заряд адреналина, который держал Женю, закончился, и у него начались лютые отходняки.
— Не сдох, не сдох, — повторил Женя, принявшись качаться на кресле, как кататоник, — но бляха-муха! Это ж надо было так…ух, блин…
Он вновь закрыл лицо руками, принялся тереть его.
Вова вспомнил, что во время страйкбольных игр на Женю иногда накатывало — он начинал чудить. Назвать его поступки иначе, как безрассудными, было нельзя: перепрыгнуть лифтовую шахту в недостроенном здании, чтобы зайти противникам сзади, залезть в болото, выбраться на высоченную башню, подготовленную под снос и шатающуюся от малейшего ветерка… Это лишь часть того, что Женя чудил.
И кстати, после того, как игра заканчивалась, Женю отпускало, у него так же тряслись руки. Хотя нет, сейчас его било так, будто током шарашит… Что ж такого он учудил в деревне, что его так трясет?
— И ведь главное! Главное! — продолжал бубнить Женя. — Ведь чудом не пристрелили. А еще думал, как им тачки повредить? Или даже угнать их… А ствол! За стволом чуть не ломанул!
— Что еще за ствол? — спросил Вова.
Он понимал — Жене надо проговориться, выплеснуть все то, что накопилось, объясниться, рассказать, что случилось, чем, как и зачем он рисковал. Обычно когда выговоришься, то сразу отпускает, вот Вова и подбадривал его — пусть говорит, авось полегчает…
— Да в ЗИЛке сидели эти опричники… А я по ним долбить начал. Ну, чтобы внимание привлечь, оттянуть туда всех, чтобы ты мог проскочить, — начал рассказывать Женя, — и случайно один из них «Калаш» выронил. Так я чуть за ним не ломанулся…
А вот это за Женей водится. Не то чтобы жадный он, а…как бы правильно сказать? Сам он шутил, что «не жадный, а гномовитый». И зная это качество, легко представить, какие ломки у него начались, когда он увидел «ничейный» автомат, который можно подрезать себе…
— Да хрен с ним, с автоматом… — Женя повысил голос, махнув рукой.
— Тише ты! Спят же остальные! — шикнул на него Вова. Не хватало еще всех разбудить, когда Женя разбушевался. Паника — штука такая, очень заразная.
Женя воровато оглянулся, повернул голову назад и замер в кресле, поник.
— Ну не полез же, оставил «Калаш» в покое? — принялся провоцировать его Вова.
Нельзя было оставлять товарища в таком состоянии. Ему нужно расслабиться, а он все еще зажат, как пружина.
— Да оставил…и херня это все, — вздохнул Женя, поднеся трясущимися руками сигарету к губам, — и «Калаш», и перестрелка…а вот с гранатой я вычудил…
— А что с гранатой?
— Да нашел на одном из покойников и решил во время отхода заложить, а ни проволоки, ни нитки, ни лески с собой нет, — пояснил Женя, — ну я чеку выдернул, привалил ее всяким хламом — досками, камнями…прямо на дороге. Чтобы те, кто за нами поедут, напоролись, — он вновь затянулся сигаретой. — Вот ведь кретин, твою-то мать…как только не взорвался?
Вова представил, как Женя устраивал ловушку — в темноте, впопыхах… Смог бы он сам такое сотворить, зная, что одно неосторожное движение, и граната тебя самого превратит в дуршлаг? Нет, не стал бы он так рисковать. Вон, во время страйкбольных баталий ему не всегда удавалось растяжку поставить. Да и Жене, кстати, тоже… Все же они не саперы, не минеры, не профессиональные военные. Так, вершков нахватались и игрались в свое удовольствие… А тут…
— И как только не рванула…как не рванула? — качаясь в кресле, уставившись в одну точку, повторял Женя.
Он дернулся, перестал качаться, когда дотлевшая до фильтра сигарета обожгла ему пальцы.
Женя тут же выкинул ее в окно, достал следующую и прикурил.
Хоть руки у него все еще дрожали, зажечь огонь он смог всего с третьей попытки и прикурил сразу.
— Что сделано, то сделано, — философски заметил Вова, — главное — живой остался.
— Это да, это да, — согласно закивал Женя, — но все же…
— Жень! Риск всегда есть. Даже тогда, когда его не ждешь. Нас вон мертвяки сколько раз сожрать пытались? Та тварь, что на твой «Чероки» упала? А с «воронами» когда пострелялись? У нас вариантов подохнуть было столько, что страшно представить. Да только живы же пока?
— То-то и оно, что «пока».
— Ну ведь не подохли? Живы ведь? И будем жить дальше, если не налажаем. Ведь так?
— Ну…да…
— Вот и думать надо, что делать дальше. Давай, включайся, пораскинь мозгами. Жить ведь хочешь?
Женя кивнул.
— Ну тогда все. Что было, то было. Забудь и выкинь из головы. Думай, что будет. Со стволом у тебя что? Сломал?
— Что? Ствол? А, нет…нормально все. Глушитель только приказал долго жить да патронов хренову кучу