Так это или нет, мне предстояло узнать зимой, а пока же на дворе стоял червень — по-нашему июнь, если я правильно всё посчитал. Вообще, с названиями месяцев получилось интересно. Мой разум уже полностью перестроился, и я вовсю использовал память настоящего Владимира, и при общении с окружающими у меня была стойкая уверенность, будто они говорят на русском языке образца двадцать первого века. Мозг чётко всё «переводил». Но при этом были вещи, на которые так называемая автозамена не распространялась. И в том числе — исконные русские названия месяцев и дней недели.
Не было в этом мире февралей и августов, как и сред и суббот. Вместо них были лю́тень и се́рпень да трете́йник и шести́ца. Саму неделю местные называли седми́цей, а неделей — воскресенье. Хорошо хоть понедельник, вторник, четверг, пятница, месяц, год, час и день — привычными для меня терминами. Либо мне так казалось — тут уже было не понять. Но так или иначе, некоторые слова нужно было просто запомнить, как неправильные глаголы при изучении иностранного языка.
И конечно же, отдельная песня была со всевозможными мерами. Вот здесь надо было не просто выучить названия, а ещё и запомнить, как это соотносится с привычной мне метрической системой. Вообще, местные единицы измерения стали для меня неприятным сюрпризом, я бы даже сказал, проблемой. Про себя я продолжал всё измерять в метрах и килограммах, а мне давали информацию в аршинах и гривнах.
Мозг автоматом ничего не переводил, что вполне логично, а самому быстро пересчитывать было сложно. Но надо было как-то разбираться, коль мне предстояло теперь жить в этом мире. В конце концов, в моём прежнем люди как-то привыкали к милям и фунтам после переезда в Америку, значит, это не такая уж и сложная задача. Главное — изначально правильно всё пересчитать и сделать себе шпаргалочку, в которой всё расписать.
Только вот как пересчитать? Я помнил лишь, что пуд — это почти ровно шестнадцать килограмм, а верста — чуть больше километра. Остальные старинные меры оставались для меня загадкой.
Правда, у меня всегда хорошо получалось на глаз определять мелкие размеры. Сантиметр я мог отмерить без проблем. Конечно, плюс-минус миллиметр, но это не страшно. Поэтому я несколько раз отмерил по сантиметру, потом выбрал из них среднее значение и отмерил таких сто штук. В итоге получил метр. Ну не совсем, конечно — скорее, условный метр, но это уже не критично.
Этим метром я измерил местные меры длины. Как оказалось, в отличие от древней Руси, где в каждой деревне были свой аршин, своя сажень и свой вершок, в этом мире с мерами уже порядок навели. И всё унифицировали.
По моим подсчётам в местной сажени было чуть более двух метров, в аршине — семьдесят сантиметров, в пяди — восемнадцать, в вершке — примерно четыре с половиной.
А вот с верстой не сходилось. Она здесь была равна семистам местным саженям, то есть, примерно полутора километрам. Ну и ладно, главное — это всё запомнить.
Вес навскидку определить было сложнее, но здесь сильно помог пуд. Может, он здесь был и не шестнадцать килограмм, но я исходил из этого. По крайней мере, довольно близко к тому. Благодаря пуду я смог высчитать, что вес местной гривны составлял примерно четыреста грамм, гривенки — двести, а золотника — пять. С мерами объёма я ещё не разобрался, но уже понял, что проблем это тоже не составит.
А вот с календарём и временем проблем не было. Кроме названий месяцев и трёх дней недели, всё было, как я привык. Разве что секунд здесь ещё не знали.
Но в целом с часами местные шагнули далеко вперёд по сравнению с условным средневековьем. Если мне не изменяла моя собственная память, то первые часы в их привычном понимании в моём мире появились на Руси примерно во времена Ивана Грозного, плюс-минус. Здесь же в княжеском замке в каждом большом зале стояли напольные часы. Даже в моих покоях имелись небольшие настольные. Ручными бы ещё обзавестись, вообще бы отлично было.
Ещё за прошедшие три недели я два раза выезжал с Любомиром Чеславовичем и Лютогостом на охоту. Не сказать, что мне это сильно понравилось, но всяко развлечение.
А вот сегодня меня позвали на ярмарку, развёрнутую за городом в честь какого-то местного праздника. Это уже было интересно, такие вещи для меня пока ещё были в диковинку, и я с радостью согласился составить компанию княжеским детям, которые собрались эту ярмарку посетить.
Выехали сразу же после завтрака вместе с Лютогостом, Ясной и Званой в одной повозке. Добирались от княжеского замка до ярмарки минут двадцать — её развернули чуть ли не сразу за главными городскими воротами. С размахом развернули: ряды с разными товарами и вкусностями простирались, насколько хватало глаз. А от различных развлечений, предлагаемых гостям, шум стоял такой, что на расстоянии двух метров собеседника было уже плохо слышно. Похоже, на эту ярмарку прибыл народ со всех уголков княжества. Тем интереснее будет по ней походить.
Жаль только, ходить нужно было вместе с княжескими детьми, а это создавало определённые неудобства: народ, завидев нас, принимался кланяться в пояс, бросая все свои дела, поэтому атмосферу ярмарки — весёлую, бесшабашную, по сути, ощутить не получалось. При виде нас народ заметно напрягался. И немудрено — Лютогост разрядился так, будто он не княжич, а император Вселенной.
Он ещё и кучу охраны с собой взял непонятно зачем. Вряд ли на ярмарке настолько опасно, скорее, решил повыпендриваться. Вот только перед кем? Перед горожанами или приехавшими крестьянами? Или передо мной? Глупо и в том и в другом случае. Впрочем, никто и не говорил, что он особо умный парень.
После того как даже маги-фокусники прервали своё шоу и принялись отвешивать нам поклоны, я окончательно понял, что нормально посмотреть на ярмарку не получится. Я подумал, что имеет смысл на следующий день переодеться в простую одежду и самому прийти сюда. Просто побродить и поглазеть. Вряд ли меня запомнили настолько, чтобы узнать.
А пока мы просто ходили и собирали поклоны. Иногда останавливались, чтобы Лютогост мог рассмотреть что-то из товаров или попробовать какое-то угощение. В эти моменты многие торговцы бросались