Из русских постоянным гостем был Илья Эренбург. Половину своей жизни он провел в Париже, а половину парижской жизни – в кафе «Ротонда». Сидел вечера напролет, разговаривая с друзьями художниками, и писал стихи. Доходило до курьезов. Алексей Толстой, например, прислал как-то открытку для Эренбурга на адрес заведения. А вместо имени написал: «Плохо причесанному господину». Открытка дошла. Причесан он был и правда плохо, если причесан вообще. Это отмечал даже Ленин, который тоже жил тогда в Париже. Он называл Эренбурга «этот лохматый».
Когда я читала «Необычайные похождения Хулио Хуренито» Ильи Эренбурга, я как-то не реализовала, что он описывает сцены из конкретного кафе. А это была она, «Ротонда».
Ресторан «Ротонда»
В годы между Первой и Второй мировыми войнами популярность «Ротонды» не угасла, она по-прежнему привлекала громкие имена и таланты. Здесь прописалось новое поколение: Андре Бретон, Луи Арагон, Макс Эрнст… А также Эрнест Хемингуэй, Скотт Фицджеральд и Гершвин, в 1928 году он работал здесь над «Американцем в Париже».
Обычно на столах, за которыми сидели известные клиенты, пишут монограммы. Они и в «Ротонде» есть, только мы сразу начали общаться и забыли их поискать. А потом поздно уже было, за всеми столиками ужинали люди. Жаль, в зеркальном потолке монограммы не разглядишь, одни макушки отражаются.
Те картины, что сейчас висят на стенах, не подлинники – копии. Оригиналы давно находятся в частных коллекциях или величайших музеях мира.
Как во многих других заведениях на Монпарнасе, в «Ротонде» когда-то пели. Неизвестные начинающие певички спускались по лестнице с дымящейся сигаретой в худых пальцах, подсаживались к клиентам, пели нехитрые песенки и имели с этого немного денег. Среди этих девушек была Габриэль Шанель! Именно здесь ее стали называть Коко – по словам песни «Qui qu'a vu Сoco». Песня была про собачку Коко, которая потерялась около Трокадеро.
Вы, наверное, заметили, что я называю «Ротонду» то кафе, то рестораном. Дело в том, что владельцы позиционируют свое заведение как брассери. Это нечто среднее. Не такое формальное, как ресторан, но и не бар, бистро или кафе. Вот я и путаюсь.
Ужин в «Ротонде» затянулся. Мы уже и десерт съели, и кофе выпили, а разговор ни о чем все продолжал оставаться интересным. Если расставаться жалко, значит, расставаться рано. Озвучив эту мысль, мы встали из-за стола и вышли на улицу.
От Монпарнаса до Сен-Жермена
Дождь кончился или был настолько мелок, что на него можно было не обращать внимания. К тому же дождь – это не только мокро, это еще уютно. Мы порадовались за тех, кто остается кутаться в пледах за столиками кафе, а сами пошли гулять по Монпарнасу.
Я его давно люблю. Заочно – по книгам и картинам. Мне очень дороги все те, кто здесь жил. Вот «Улей», например… Я бы обязательно заглянула туда сейчас, если бы не ночь. Ну, как заглянула… Снаружи бы осмотрела, стены потрогала…
«Улей» – это совершенно утопическое образование, ставшее возможным благодаря меценату и не очень талантливому скульптору Альфреду Буше. В начале XX века он купил на Монпарнасе полгектара земли и установил там трехэтажную ротонду. Именно установил, а не построил. Это был павильон бордосских вин, построенный по проекту Густава Эйфеля, Буше приобрел ее на распродаже имущества Всемирной выставки 1900 года.
Он задумал открыть там общежитие, где будут жить люди, объединенные одной идеей и работающие вместе для общего блага. Этакий фаланстер 3, четвертый сон Веры Павловны 4. В общежитии поселились малоимущие художники, такие как Модильяни, Цадкин, Леже, Аполлинер, Шагал и другие. Такие же бедные, непризнанные и талантливые. Всего было оборудовано сто сорок студий, плата за месяц проживания – чисто символическая: сколько стоили два обеда в недорогом кафе. Для себя Буше построил домик по соседству, где он жил до самой смерти в 1934 году.
Во время Второй мировой войны «Улей» превратился практически в развалину, а в 1968 году его вообще чуть не снесли. Заступничество Жан-Поля Сартра, Александра Калдера и Жана Ренуара помогло сохранить строение для нас и для истории. Кстати, Жан Ренуар – это сын знаменитого художника Пьера Огюста Ренуара.
Теперь насчет названия квартала. Оно переводится как «Гора Парнаса». В XVII веке здесь был холм, куда студенты из соседнего Латинского квартала приходили декламировать стихи. Они и назвали его в шутку Парнасом. При строительстве новых улиц холм срыли, а название осталось. Ресторан «Ротонда», где мы только что были, находится на месте бывшего холма!
От «Улья» наш разговор плавно перешел к кладбищу Монпарнас. А именно, стоит ли туда идти. Боря тут же обратился к гуглу и прочитал, кто там упокоен: Бодлер, Мопассан, плюс еще длинный перечень незнакомых имен. И мы решили, что идти не стоит.
Не знаю, какими источниками пользовался муж, по всей видимости, какими-то левыми, потому что дома я обнаружила более ценную информацию. Что на кладбище Монпарнас покоятся очень дорогие мне люди. Это и меценат Сергей Щукин, картины из коллекции которого мы сегодня смотрели, и скульптор Осип Цадкин, его «Разрушенный город» я вижу каждый день из окна своего дома в Роттердаме… А также шахматист Алехин, Хулио Кортасар, Андре Ситроен и многие, многие другие. В том числе Сесар Вальехо, чьи стихи я так любила в юности. Многие из них я знала наизусть, и я тут же проверила, насколько хороша моя память. Хороша!
В Лиме, в Лиме хлещет ливень,
Мутной тоской отзываясь в крови.
Смертной отравой вливается ливень
Сквозь пробоину в крыше твоей любви.
Не притворяйся спящей, любимая…
Солги… И взглядом меня позови.
Все человечье – необратимо:
Я решил уравненье твоей любви.
И Петлюра каким-то боком затесался в эту компанию. Раньше я заблуждалась по поводу места его захоронения. Я была уверена, что он покоится в колумбарии кладбища Пер-Лашез, но это не так, его могила – на Монпарнасе.
Правда, не знаю, как долго она там еще будет. Украина хочет перенести прах всех своих героев на родину. Останки Александра Олеся, например, уже эксгумированы и хранятся в депозитарии Пражского кладбища. Ждут, пока в Киеве специальный погост для национальных героев Украины оборудуют.
Сама не могу объяснить свое пристрастие к парижским кладбищам. Хотя, если покопаться, можно найти причину. А может,