— По подобию наподобие, — поддакнул я. — Вы что, меня не ждали?.. Точно не ждали.
— Значит, на экзамен? А как у тебя с пещерными знаниями? С возможностью галактических путешествий ознакомился?
— Конечно. Однажды отсюда домой возвращался. Правда, в прошлый раз адрес этой пещеры не узнал, но ЭВМ расстаралась и нашла нашу… Вашу космическую Барбарию в звёздном атласе-гербарии, — снова браво доложил я.
— Рифмами балуешься? Хорошее дело. А сможешь стишок продолжить? Как-нибудь позаковыристей, подушевней?
— Может, смогу, а может Бог поможет. А какой? "Всё может быть, всё может статься"?
— А хоть бы его. Что там дальше? Только без… Так-так. Я говорю следующую строчку, а ты последующую. Уговор? Поиграем так. Если сможешь старика порадовать, на-а… На экзамене зачтётся. А на обучении подавно.
— Уговор. Самому уже интересно. Не про Павла, случайно? А то я его уже знаю,— признался я хозяину пещеры.
— Нет-нет. Повторяй с первой строчки, и начнём.
— Всё может быть, всё может статься, — начал я частушку, когда-то услышанную от Калики.
— Ягнёнок Богом оказаться, — негромко выговорил невидимый собеседник.
— Родитель дедом, бабкой мать, — перешёл я с животноводства на семейную тему.
— Всё это нужно понимать, — с непонятной интонацией произнёс Пещерный свою строчку.
— Любой из нас когда-нибудь проснётся, — брякнул я, не успев ничего придумать о ближайших родственниках.
— А жизнь уже прошла, — почти прошептал дух.
— Или вот-вот начнётся? — выдал я три обыкновеннейших слова, от которых у самого волосы встали по стойке смирно, а всё поголовье мурашек бросилось врассыпную.
— Зачё-от. Уважил. Не ожидал, что кто-то… Так вкусно! Ладно. Зови «Устройство», и в добрый путь к Барбарии. Она, правда, кое-кого другого поджидала. Ну, ничего страшного. Места на всех хватит, — закончил восторгаться Пещерный и умолк, а я собрался с силами и метнул молнии в местный ракушечный небосвод.
Когда Млечный Путь закружился звёздной метелью, я сказал ЭВМ:
— Мне или саму Барбарию, или лифт к ней. В гости напрашиваюсь, только вот, как её вызвать, чтобы она видимой…
— Как хочешь, так и вызывай! — крикнула откуда-то издалека сама невидимая, но хорошо слышимая Яга-Болидия, перебивая и меня, и Образ.
— Критерий опознан, — отозвалась местная ЭВМ, и я услышал, как где-то далеко-далеко включился почти неслышимый механизм лифта.
В этот раз он опустился до самого пола и, отворив выпуклую дверцу, пригласил меня внутрь.
— Можно входить? — спросил я то ли Ягу, то ли Образ, а может, сам лифт.
После торжественной минуты молчания, собрался с силами и шагнул в едва освещённую ступу подъёмного механизма. Дверца за мной плавно закрылась, и лифт тронулся.
А вот ехал я почему-то дольше, чем рассчитывал. Только когда меня изволили выпустить, понял, почему. Я оказался в знакомом коридоре. Точь в таком же, как и на Чёрном Во́роне, как я назвал свой родной астероид с адресатором.
Пришлось шагать и на удачу стучаться левым локтем в умные двери, рассчитывая на их доброе знакомство. Одна сжалилась и впустила.
— Тут что, никакой ЭВМ нет? — почти вежливо спросил я незнамо кого, и вошёл в белую палату, похожую на больничный лазарет с диваном, двумя креслами, прочей мебелью и широким прямоугольным окошком-иллюминатором в стене, за которым царила ночь, или, скорее, тьма беззвёздного космоса.
Никто мне не ответил, и я приступил к изучению окружавшей мебельной обстановки. Здесь тоже была дверь в «спальню», а из неё проходы в два помещения. В кухню со столом, парой стульев, буфетом от стены до стены, огромным холодильником. И в ванную, с её набором сантехнических удобств.
Закончив исследования объёмов, приступил к содержаниям. Представил, что нахожусь не в галактической гостинице, а у себя в голове, и начал шерстить коробочки. Открывал и захлопывал обратно все ящики, все дверцы комодов, встроенных шкафов, столов и прочих тумбочек.
Нашёл много знакомых вещей, но ещё больше незнакомых. Кстати, холодильник оказался не холодильником, а морозильником, полным замороженных упаковок то ли с мясом, то ли с овощами, а может с мороженым эскимо.
Все коробочки были яркими, пёстрыми, аппетитными. Лежали плотными рядами на трёх полках, но что за фрукты изображались на упаковках, было не ясно. Для меня, по крайней мере.
— Где ты? В туалете? — окликнул меня Пещерный.
— На кухне. Холодильник изучаю. Или это у вас ледник?
— После его обзовёшь, а сейчас шлем из шкафа возьми и на голову надень. К тёмному экрану подойди. Кое-что сделать нужно. Отрегулировать. Заодно пообщаемся.
— Это который в тумбочке? Сейчас напялю, — пообещал я и поспешил в зал.
То есть, в каюту со спальным местом, где нашёл нужный прибор, и водрузил его на голову, как когда-то третий Александр выварку деда Павла. Только напяленная мною посудина была белым шлемом с небольшим вырезом для лица
— Он же мне великоватый, — буркнул я, погрузившись по плечи в неведомое устройство.
— Ничего. Сейчас биотоки мозга с картотекой сверим, и всё. Кое-что мысленно представишь, а на экране сразу же проекция появится. Отрегулируем, и начнём беседу. Ты же не против? Или отдохнёшь сначала?
— Не против. Я долго в одном подземелье отдыхал, пока вспоминал, как, собственно, телепортация срабатывает. Так что, готов. Сейчас буду готов, — уточнил я и, усевшись на краешек дивана, недолго отдышался, чтобы хоть немного успокоиться перед первым в жизни измерением КУР – коэффициента умственного развития.
— Вот и хорошо. Начинаем! — скомандовал Пещерный, и окно в моей комнате включилось, как обыкновенный телевизор, правда, как-то мудрёно, начав показывать только светло-зелёную муть.
— Мать честная! Динозавровое окошко? Оно что, ожило? Или у вас такой прокисший космос? Может, солнце ваше так светит? — оторопел я от зелёной неожиданности и подошёл ближе к экрану.
— Это подобие телевизора. Но он может работать наоборот. По-другому, то есть. Ты думаешь, а монитор показывает твои мысли. Всё, о чём вспомнишь или помыслишь, окажется на экране. Потом, когда отрегулируем, и без шлема показывать будет. Интересно?
— Получается, я артистом буду? Кино!.. А ещё и зрителем?.. Кошмар.
— Нет-нет. Это только при настройке. Потом… Потом ты точно артистом будешь. Сидеть на диване, рассказывать всё, что помнишь, а мы во все глаза смотреть на тебя. Вернее, на твои приключения, о которых будешь повествовать.
— А почему мне не покажете, что я там,