«Тридцать⁈ — Скальд чуть не подавился. — Ты что, решил устроить пир? А мне сколько достанется? Надеюсь, ты помнишь о своём верном, преданном, спасающем твою шкуру фамильяре?»
Полина привычным образом втёрла мне в позвоночник раствор соли и угля, пока я создавал временные накопители, а затем я выпил подготовленный отвар с каплей собственной крови.
Усевшись в центре подготовленного круга, я сделал несколько глубоких вдохов. Полина устроилась неподалёку на расстеленном пледе, решительно скрестив руки на груди.
«Ну всё, понеслось, — обречённо вздохнул ворон. — Если что, я буду рассказывать всем, что ты был неплохим хозяином. Немного скуповатым на орешки, но в целом сносным. И да — постарайся не умереть, ладно? Мне в мои годы сложно привыкать к новым людям!»
«Обязательно постараюсь. Кто же ещё будет терпеть твоё нытьё?»
Первый кристалл растворился, отдав четырнадцать капель. Второй — одиннадцать. Третий — целых девятнадцать. Энергия текла в меня ровными волнами, наполняя внутренний резервуар. Я чувствовал, как часть силы уходит по незримой связи к Скальду.
Пятьсот сорок… Пятьсот шестьдесят… Пятьсот восемьдесят…
Граница приближалась. Я ощущал её как невидимую стену, которую предстояло пробить. Ещё несколько кристаллов, и внутри словно лопнула плотина. Шестьсот капель!
Прорыв сопровождался вспышкой боли и экстаза одновременно. Тело задрожало, по коже пробежали серебристые искры. А в голове начали оживать воспоминания — заклинания ранга Мастера, недоступные прежде.
Каменная поступь — возможность погружаться в камень и скользить в его толще. Металлический вихрь — превращение всего металла в радиусе пятидесяти метров в рой управляемых лезвий, атакующих по воле мага. Гранитный щит — мгновенная и практически непробиваемая защита в виде каменного кокона. Кипящее прикосновение — нагрев металла до жидкого состояния одним касанием. Рудный зов — способность чувствовать залежи металлов на большом расстоянии. Железная кровь — временное превращение собственной крови в жидкий металл, делающее мага невосприимчивым к ядам и кровотечениям, а раны затягиваются металлическими швами. Горный гнев — вызов локального землетрясения с появлением каменных шипов. Рудная трансмутация — превращение обычных металлов в более ценные или редкие сплавы, но не в Холодное железо, изменение свойств металла на молекулярном уровне.
Я продолжал поглощать кристаллы, пока счётчик не остановился на семистах тридцати четырёх каплях. Ещё тридцать восемь ушло Скальду. Теперь начиналось главное.
Глубоко вдохнув, я начал погружать себя в камень, одновременная осыпая себя подготовленной смесью и создавая несколько узких каналов для доступа воздуха. Каменная крошка, металлическая стружка, порошок Эссенции — всё это покрывало кожу, создавая необходимую среду для Испытания.
Миг, и я оказался почти в полной темноте.
В одиночестве.
Закрыв глаза, я отпустил контроль над телом. Первым откликнулся камень — кожа начала твердеть, становиться шершавой. Сначала кончики пальцев, словно их окунули в жидкий цемент. Покалывание распространялось по рукам, каждая пора закрывалась, превращаясь в микроскопическую каменную чешуйку.
Затем металл — по венам словно потёк расплавленный свинец. Жар был невыносимым, но это была не обычная боль. Кровь густела, становилась тяжёлой, тягучей. Сердце забилось медленнее, с трудом проталкивая металлизированную жидкость по сосудам. Каждый удар отдавался в висках глухим звоном.
Дыхание стало затруднённым. Лёгкие словно наполнялись каменной пылью, рёбра срастались в монолитный панцирь. Страх пытался сковать моё сердце, но он уже давно не имел надо мной власти. Железная решимость разорвала его клейкие путы, загнав обратно в самый тёмный уголок моей души. Инстинкт самосохранения кричал, требовал прервать процесс, но я знал: отступить сейчас значит умереть.
Время начало течь иначе. Секунды растягивались в минуты, минуты — в часы. Или наоборот? Я терял счёт дыханию, пульсу, мыслям. Сознание дробилось, растекалось по окружающим породам.
Вот я — валун у спуска в устье. Помню, как меня выкопали три недели назад. Чувствую тяжесть веков, спокойствие тысячелетий. Нет тревог, нет страхов — только вечность.
Вот я — металлическая жила в глубине. Сумеречная сталь поёт во мне древнюю песню. Я помню жар земных недр, давление километров породы, медленное рождение из первородного хаоса.
«Нет! Я — Прохор! Я — Хродрик!»
Борьба за идентичность стала невыносимой. Камень тянул вниз, обещая забвение. Стань частью горы, шептал он. Здесь нет боли, нет потерь, нет предательства. Только покой.
Металл рвался вверх, к поверхности. Стань клинком, пел он. Острым, быстрым, смертоносным. Забудь сомнения, оставь только волю к победе.
Две стихии начали войну во мне. Камень сдавливал, металл разрывал. Кости трещали, перестраиваясь то в гранит, то в сталь. Кожа покрывалась трещинами, из которых сочилась то каменная крошка, то металлическая стружка.
В какой-то момент я оказался на пределе. «Пусть разорвут, — вероломно шептало усталое тело. — Пусть закончится эта агония». Однако безмятежный разум отвечал словами моего первого наставника: «Не борись со стихиями, мальчик. Стань мостом».
Нужно не выбирать между камнем и металлом, а соединить их. Ведь любая руда рождается в каменном чреве. Любой металл спит в горной колыбели. Они не враги — они семья.
Я позволил камню течь через правую половину тела, металлу — через левую. Там, где они встречались, рождалось нечто новое. Единство двух стихий.
Часы текли. Или дни? Солнце всходило и садилось, но я не открывал глаз. Вернее, у меня больше не было глаз в привычном смысле. Я видел через вибрации земли, через магнитные поля металлов.
Иногда до меня доносились звуки. Чей-то голос — Полина? Она что-то говорила, но слова не складывались в смысл. Для существа из камня и металла человеческая речь — просто колебания воздуха.
Глубже. Ещё глубже. Я чувствовал залежи руды на километры вокруг. Каждый самородок, каждую жилку. Вот здесь медь переплетается с золотом. Там — серебро прячется в кварцевых жеодах. А глубоко внизу, на грани моего восприятия — нечто древнее, мощное.
Искушение было велико — нырнуть глубже, дотянуться до этой тайны. Но я помнил древние предупреждения. Попытаешься захватить больше, чем способен удержать — и стихии поглотят тебя навсегда.
Тело продолжало меняться. Я чувствовал, как перестраивается моя оболочка — кости уплотнялись и частично минерализовались, кровеносные сосуды перестраивались по принципам кристаллических решёток. Сердце билось всё медленнее — удар в час, удар в день. Зачем спешить, когда ты часть вечности?
Но где-то глубоко внутри теплилась искра. Маленькое пламя, которое отказывалось гаснуть. Моё человеческое «я», сжавшееся до размера песчинки, но упрямо существующее.
«Достаточно», — прошептала эта искра.
Наконец, пришло время возвращаться.
Мельчайшим усилием я раздвинул над собой и твердь и открыл глаза.
Вечерний сумрак накрывал шахту, где не