Сегодня был объявлен день траура. Всем рекомендовали строгий пост. Ночью посоветовали молиться.
На этом наше общее построение и было закончено.
Честно говоря, мне хотелось есть. Вчера после боя я ещё долго помогал в клонарнях — таскал тушки, помогал убирать бардак. Видел много знакомых. Встретил себя, примерно пятилетнего. Кстати, живого — мелкая тушка сидела и сосала палец. Не знаю, сгодится он теперь в роли клона, после того как пробудился, или…
Нет, не хочу даже думать.
Но вчера аппетита у меня не было, вернувшись к себе я упал и заснул, а за завтраком выпил сладкого чая и съел тарелку овсяной каши.
А вот сейчас на меня накатил жор. Так что я пренебрег рекомендацией и пошёл в столовую.
Народа здесь было вполовину меньше обычного, но всё-таки изрядно. Мы всё-таки несём службу, а воинам традиционно даются послабления.
Мясо или рыбу я брать не стал, но картошки с грибами навалил полную тарелку. Сидел, ел и вспоминал Падшего, стоящего с огненным мечом посреди кровавой плоти и разбитой медицинской аппаратуры. Если бы на него надеть белые одежды и просветлить ореол — выглядел бы братом тому ангелу, что со мной разговаривал.
Ну да, конечно, всё это видимость доступная человеческому глазу, бла-бла-бла, да и были они когда-то одинаковыми, только некоторые ангелы пали, поддавшись гордыне и ненависти к людям…
А другие устояли перед искушением, а уж людей любят — просто на колени упасть хочется.
— Святослав, — рядом со мной вдруг присел Эрих. — Мир, дружба?
— Мир, — согласился я. — И всё же, чего ты меня невзлюбил?
— Ты другой, — подумав, сказал Эрих. Кажется, вполне откровенно. — Вроде искренний, летаешь хорошо. Но…
Он повёл рукой в воздухе, будто пытаясь что-то нащупать.
— Ты одиночка. Со всеми ровный, но никому не друг.
— Ты тоже, — заметил я.
— Верно, — Эрих усмехнулся. — Но я такой, потому что знаю — я самый лучший. А ты словно фигу держишь в кармане. И хоть бы разок достал, показал. Нет, улыбаешься, но держишь.
Эрих встал и погрозил мне пальцем.
— Это раздражает, Святослав. Будь проще.
Я пожал плечами и хлебной коркой подобрал с тарелки густой грибной соус.
— Постараюсь, лидер.
Эрих закатил глаза.
— Ну вот, опять…
Я, конечно, мог бы ему сказать, что в Эрихе раздражает не его уверенность в своей крутизне, он действительно великий пилот, а стремление ткнуть каждого в его недостаток, будь он настоящим или придуманным. Но зачем? Я ведь всё держу в кармане.
Так что я доел и пошёл к себе.
Джей поджидал меня в коридоре. Стоял у окна-экрана и смотрел на бушующий океан. Картинка хорошая, никогда не надоедает и вроде как не повторяется. Я вначале думал, что это живая трансляция с Земли, потом мне объяснили, что видеопоток генерит нейронка. Но выглядит и впрямь залипательно.
— Зайду? — спросил он.
— Конечно, — я взялся за ручку, отпирая дверь. — Спасибо, что привёл пчёлку в улей.
Джей криво усмехнулся дитячьей шутке. Мой истребитель он действительно не угробил, не кинул под управлением искина в центр схватки, как поступил бы почти каждый, а сражался с ним в спарке и потом довёл до базы.
Учитывая, сколько «пчёл» мы потеряли разом, это был очень правильный поступок.
— Ты бы поступил так же, — ответил Джей, заходя вслед за мной. — О, ты ещё не смотрел?
На столе лежал конверт. Я вскрыл его, повернувшись так, чтобы Джей не видел текста. Вроде как ничего секретного, но почему-то раскрывать детали не хотелось.
В письме меня коротко оповещали, что матричный эмбрион жив-здоров, существует один нормально развивающийся зародыш, существует клон в возрасте двух недель (неужели и впрямь тот, которого едва не раздавил Падший?), клон доращённый до семи лет и клон в возрасте одиннадцати. Всех троих переведут на ускоренное развитие. Одиннадцатилетнего даже признали годным меня дублировать. К сожалению, ещё один клон в возрасте пяти лет был выведен из гибернации при нападении. Физически он не пострадал, но начал жить самостоятельно и, по оценке клон-мастеров, более непригоден для квантовой запутанности. Про остальных ничего сказано не было. Ещё два-три клона, скорее всего, погибли во сне и про них просто не упомянули.
— Я везунчик, — сказал Джей. — У меня все целы.
— Поздравляю.
— А ты как?
— Нормально, — ответил я, глядя на последнюю строчку «Ограниченно годен к несению службы». — Летать буду.
— Ты молодец, хорошо придумал. Падшего завалил.
Я сложил письмо и засунул в карман.
Интересно, что сделали с тем пятилетним клоном? Усыпили?
Блин. Думать об этом не хотелось.
— Что тебе снится, Слава? — неожиданно спросил Джей.
Я насторожился. Боря, всегда готовый влезть с советом, неожиданно молчал.
— Всякое…
— У меня три раза были видения, — задумчиво сказал Джей. — Я там совсем другой. Понимаешь?
— Нет, — соврал я.
— Первый раз — как у Серафима накрыло. Открыл глаза — сижу в большом баре. Стены из дерева, темновато. Я что-то горькое пью из кружки, вроде пива. Руки у меня были морщинистые, старые. Вокруг много незнакомых людей, многие в военной форме. Люди кого-то поминали. Я подумал, что это меня.
Я невольно улыбнулся, но тут же сделал лицо серьезным.
— Ага, — кивнул Джей. — Теперь самому смешно. А тогда орать начал. Уже пришёл в себя — ору. Нервный срыв, пэ-эм синдром, все дела… Но как-то быстро опомнился, доктора отпустили.
— Это бывает, — сказал я.
— Второй раз — вроде как сон. Но слишком уж яркий. Я стоял на взлётке. На Земле, под небом. Трава была, и солнце большое, и облака. Очень красиво всё. А в небе какие-то странные маленькие самолётики кружили, древние, с винтами впереди, знаешь? И вроде кинетикой друг в друга палили. А на меня вдруг стали орать… что стою столбом… я проснулся. Потом разревелся… ты услышал и зашёл, так?
Запираться я не стал и кивнул.
— Ну и третий сон, сегодня. Я гулял. По Земле. Просто ходил со щеном по парку. Пасмурно, здания красивые, людей море… Щен, кстати, старый. Осень была, под деревьями листья жёлтые. Щен стал в них валяться, а