И здесь они уже не зевали.
Бримс руками Айрунга тотчас вонзил Скипетр в землю под ногами и точно ключ повернул вправо. Тёплая рукоять артефакта ответила мелкой дрожью, возникло ощущение, что из Скипетра Власти под землю перекачиваются потоки Силы. После чего спустя десяток ударов сердца раздался громоподобный треск и из-под пытающейся встать Альме вырос частокол из обсидиановых клинков. Длинных, многогранных и острых, как клыки страшнейших из монстров. Они пронзили тело лжебогини в десятке мест, разворотив грудь и живот, пробив сердце и почти лишив воительницу обеих рук.
Это уничтожило бы любого, но Архимаг имел дело с высшей сущностью. Потому Скипетр совершил ещё один взмах, затем другой, третий… К Альме устремились полумесяцы воздушных мечей, и вот уже в сторону полетела отсечённая голова, а на и без того изуродованном теле добавилось ран — льер Бримс разрушал последние сохранившиеся у лжебогини магические узлы.
Для убийства Альме окончательной смертью, после которой её сущности пришлось бы вернуться в те глубины, из которых она вылезла, оставался последний штрих — наколдовать какое-нибудь особенно жаркое пламя, уничтожающее тело и душу, и подождать…
Увы, исполнить задуманное он не смог. Оррис, мархузов Оррис, на глазах которого убивали уже вторую его жену, рванул к супруге на помощь и прикрыл её своим телом. Так что брошенное Бримсом пламя лишь впустую расплескалось по его доспеху.
— За это я сожру твою душу, смертный! — зарычал Двуликий, и от этого его голоса задрожала сама реальность. — Души всех вас!!
Мощь Спящего снова начала расти. Он словно бы черпал Силу в своей ненависти, благодаря ей перешагивая через ранги и увеличивая возможности. С чем это было связано — с до конца не восстановившимися способностями, с нестабильностью Дара или незалеченными после освобождения из тюрьмы ранами — Архимаг не знал да и не хотел сейчас знать. Главное, что враг с каждым разом становился всё мощнее и мощнее, и с этим надо было что-то делать…
А ведь несмотря на жуткие потери они уже немалого добились. Да, погибли лучшие маги и фактически перестал существовать Совет Мастеров, враг уничтожил большую часть рядовых бойцов, а те кто смог уцелеть сейчас сражались за жизнь с выжившими под Дождём Смерти химерами и Бестелесными. Да, разрушены лучшие боевые машины Нолда и потеряны все монстры, но и враг понёс серьёзный урон! Низвергнута в Бездну Кали, в шаге от конечной смерти Альме, больше не извергает орды заражённых Бездной духов почти затянувшийся разрыв в ткани реальности и иссяк убивший столь многих Дождь Смерти.
Оррис Двуликий, сколь силён бы он ни был, остался один. И у вторгшихся в Маллореан чародеев ещё оставались шансы на победу…
Двуликий тем временем хлопнул ладонью по земле, вкладывая какое-то плетения и накачивая его Силой. На месте удара стремительно заклубился белесый туман, впрочем быстро исчезнувший и оставивший после себя курящуюся паром булаву на длинной ручке. Спящий немедленно ею завладел и сделал пару пробных взмахов. Воздух протестующее загудел, а в магическом зрении во все стороны покатились отголоски вложенных в оружие разрушительных чар.
Айрунг, хоть и передавший контроль над телом льеру Бримсу, но всё равно сохранивший способность наблюдать за происходящим вокруг, вздрогнул и едва не потерял нужную сосредоточенность. Явленная Оррисом мощь ужасала. И он впервые начал понимать льера Виттора, в какой-то момент устрашившегося могущества ныне повергнутых Длинноухих и начавшего искать пути спасения. Нет, идти по его стопам Айрунг не собирался, но понимать теперь понимал.
Внезапно чуть в стороне от Двуликого появился К’ирсан Кайфат.
— Чего замерли, хаффовы дети⁈ Бейте лики, я займусь телом! — рявкнул он, взмахнув извлечённым из ножен клинком.
И повернувшись к Спящему, заскользил вперёд.
— Ты… ты убил мою Кали!! — зашипел Оррис, точно змееног, и замахнулся палицей для удара. Двигаться с места он явно не спешил, отдавая инициативу противнику. — Ну-ка, покажи как ты мной «займёшься»… — И вдруг совершенно другим голосом добавил: — С-сайгал!!!
— О, я так и думал, что ты всё жив где-то там, хвостатый, — ответил на это Кайфат откровенно издевательским тоном. — Ну и каково это, из гордого странника Междумирья превратиться в куклу для местного божка, а? Ты меня слышишь, Рошаг? Каково это, не скажешь?
С каждым произнесённым словом и с каждым сделанным шагом, К’ирсан вдруг начал становиться больше. Расти ввысь и раздаваться вширь, постепенно превращаясь в громилу рыцаря подстать Оррису. Что характерно, и доспехи, и клинок увеличивались вместе с телом Владыки Сардуора, но это была не самая большая странность. Особенно глубокие трансформации претерпевала аура. Никогда ранее Айрунг не видел, чтобы у магов — не важно, у Истинных или у «крохоборов» — тонкая оболочка словно бы выворачивалась наизнанку, приобретая черты призрачного тела какого-нибудь духа и до предела насыщаясь необычайно дикой и нестабильной Силой. В какой-то миг даже стало казаться, что у неё больше общего с тонким телом Орриса, чем простого смертного.
И это пугало…
Слова К’ирсана видимо нашли какой-то отклик в душе Орриса, потому как тот вдруг зашипел ругательства на древне-кайенском, и, словно забыв о прежнем желании дождаться атаки противника, двинулся ему навстречу. Спустя несколько ударов сердца, два великана-рыцаря встретились и… схватка началась.
Булава Двуликого опускалась и поднималась с методичностью бездушного механизма. Каждый удар сопровождался отголосками грома и шипением выпускаемых разрядов, бьющих как в Кайфата, так и в землю у него под ногами. Мало того, воздух вокруг К’ирсана в нужные Оррису моменты словно загустевал, мешая дышать и двигаться, почва под ногами обращалась в липкую едкую грязь, а разлитая в пространстве Сила начинала дрожать, лишая заклинания стабильности.
Оррис сражался не как воин или маг, а как мастер некоего всеобъемлющего искусства, совмещающего в себе возможности и того, и другого. Не самоучка, но адепт какой-то определённой, пусть и ныне забытой школы.
Вот только К’ирсан ему если и уступал, то самую малость. Его клинок, показавшийся Айрунгу таким странным, напоминал скользкую змею, которая всегда избегает прямых атак и жалит лишь в бреши в защите. Аура полыхала огнём Древней магии, а любые заклинания, что оказывались в её пределах, сгорали во всепоглощающем пламени. Да, какие-то атаки Орриса Кайфата всё же достигали, но оказывались далеко не столь опасными и грозными, как хотелось бы лжебогу.
Видимо в какой-то момент Двуликому сложившийся паритет сил надоел, и потому он резко изменил рисунок сражения. Быстро отступил на несколько саженей назад, разрывая дистанцию, после чего