— Ну-ка! Отставить! — раздался строгий оклик.
Наташа оглянулась.
Дембеля тоже оглянулись. Вальяжно расступились, уставившись все, как один, на энергично шагающего к ним человека.
По фигуре и походке Наташа поняла — это Ковалев.
— Что за дебош⁈ — крикнул лейтенант, — бойцы! Звания, подразделение! Кто командир?
Вид офицера, кажется, не сильно-то впечатлил эту четверку.
— А вот, значит, и жених, — протянул задумчиво квадратномордый.
— Ташкент! — обратилась к нему «Крыса», — а девка-то, брехливая оказалась! Её жених никакой не капитан, а лейтенант зачуханный.
— Зачуханный? — Ковалев остановился за несколько шагов до шайки.
Наташа увидела на его лице искреннее возмущение.
— Фамилия, боец! Вы у меня тут все, черти, за хулиганство и неподчинение старшему по званию под трибунал пойдёте!
— Поздно, товарищ лейтенант, — зловеще сказал квадратномордый, которого «Крыса» назвал Ташкентом, — у нас документики-то на руках. Через три часа отбываем до дому родного. Так что…
Он достал из кармана дулю, поплевал на большой палец и показал Ковалев:
— Вот тебе, лейтенант.
— Ах ты… — захлебнулся Ковалев, — падла! Умный самый, да? Я щас такого шороху наведу, что весь эшелон будет стоять у Московского столько времени, чтобы хватило вас, псов, за жопу взять!
— Товарищ лейтенант, вот не надо, — закатил глаза Ташкент, — мы ж с вами оба знаем, что я через три часа в вагоне буду пиво пить, а вы тут с бумажками возиться!
— Ага! Можете нам с границы открытку прислать! — рассмеялся «Крыса».
— Товарищ лейтенант, — сказала Наташа, подбежавшая к нему, — не провоцируйте их. Давайте пойдём.
— Тихо, Наташа, не бойся, — сказал он, — ничего тебе не угрожает. А эти никуда не пойдут, пока по уставу не ответят. Никуда не пойдут и не поедут!
Четверка принялась мрачно приближаться к Ковалеву с Наташей.
— Нас там, в эшелоне, полсотни душ, — сказал Ташкент, — ну, попробуй задержать. Бунт подымем. Вам потом три года объяснительные писать. Так что давайте, топайте по добру по здорову…
— Сволочи… — Ковалев попятился, видя, что четверка наседает, — вы, суки, ещё ответите…
— Иди-иди, лейтенант, не порти крови, — проговорил Ташкент с ухмылкой.
— Пойдём, Наташа, я это так не оставлю, — сказал Ковалев, беря девушку за плечо.
— Куда… — пробурчал Ташкент зло.
Дылда тут же дёрнулся, схватил Наташу за руку.
Девушка пискнула, попыталась пнуть гиганта по голени, но это не возымело никакого результата. Кроме всеобщего смеха.
— Ты топай, куда шёл, лейтенант. А мы тут сами как-нибудь разберёмся, — хмыкнул Ташкент.
— Падла! Пусти её! — сказал Ковалев, помявшись на месте, но схватив Наташу за руку.
— Вали-вали! — Ташкент пошёл к лейтенанту, достав из кармана самодельный кастет.
Дойти он не успел. Всё потому, что раздался пронзительный свист.
Вся четверка как один уставились по пути к фасаду ДК, откуда свистели.
Коваленко с Наташей обернулись.
Когда девушка увидела, кто там стоит, груз страха тут же упал с души. В первые секунды волна облегчения накатила на неё. А потом ударил новый порыв беспокойства.
— Саша! — крикнула Наташа.
Саша Селихов, стройный, широкоплечий, стоял в отсвете фонарей, что доходили туда с площади. Подбоченившись, он остановился у боковой фасадной колонны. А потом решительно направился в темноту.
— А это ещё кто такой? — кивнул Ташкент, явно напрягшись, — ещё один жених?
— Отошли от них, кодла тыловая, — прозвучал решительный, но спокойный голос Саши.
Наташа увидела, что «Крыса» занервничал. Принялся переминаться с ноги на ногу, поглядывая на Ташкента. Дылда раскрыл рот, уставившись на Сашу. Молчаливый медленно, несколько заторможённо повернул голову к их лидеру, как бы ожидая приказа.
— Селихов? — удивился Ковалев, — не вмешивайся! У меня всё под контролем!
— Я два раза не повторяю, — проигнорировав слова Ковалева, сказал Саша, приближаясь.
— Не повторяешь, значит? — пробурчал Ташкент, сжимая кастет в кулаке.
— Ты гляди! — нервно рассмеялся «Крыса», — этот бинокль нацепил! Засмотрит нас до смерти!
— И кортиком своим заколет, — мычащим голосом проговорил Дылда.
Когда Саша приблизился, Наташа ощутила странную, исходящую от него живую силу. Силу, которую не излучал Ковалева.
Девушка поняла — остальные тоже почувствовали её.
Дылда даже отпустил руку девушки, стиснув в левой свою бутылку. Ковалев застыл на месте, словно заворожённый.
— Саша! — словно бы очнувшись ото сна, крикнула Наташа и кинулась к Селихову.
— Встать за мной, — тут же сказал тот, и когда Наташа потянула к нему руки, аккуратно завёл её себе за спину.
Он почти не сбавил шагу, двигаясь к четверке и лейтенанту.
— Слышь, ты откуда взялся, сержантик? — кивнул ему Ташкент. — Вали отсюда, пока по шее не получил.
Саша, казалось, его не слышал. Или, вернее сказать, не слушал.
Он замер плечом к плечу с изумлённым Коваленко.
— Значит так, — начал Селихов, осматривая шайку.
«Дембеля» медлили. Наташа, оставшаяся немного в стороне, видела, как они нерешительно мнутся, ошарашенные напором молодого пограничника.
— Считаю до трёх. Раз… — строго, офицерским тоном, заговорил Саша.
Глава 19
— Два, — сказал я холодно.
Четверка дембелей застыла передо мной в нерешительности.
Их лидер — широкоплечий парень с квадратной челюстью — мял в руке свинцовый кастет, видимо, отлитый в песке.
Остальные медлили.
Даже лейтенант Ковалев, казалось, затаил дыхание, завороженный тем напряжением, что возникло между нами и дембелями. Хотя, возможно, дело было в том, что замбой привык, когда ему подчиняются. И теперь не знал, как себя повести, видя, что здесь, в эту самую минуту, нет и не может быть никакой субординации.
Наташа стояла у меня за спиной, притихшая, словно мышка под метлой.
Я сверлил взглядом солдата с квадратной челюстью. Неожиданно тот глянул на своего дружка — здоровенного детину под два метра ростом.
Я понял — это был сигнал.
Детина набычился, грозно шагнул ко мне. Хитрые сволочи решили проверить, как я себя поведу. Это они, конечно, зря.
Когда здоровяк потянул ко мне руки, Наташа вскрикнула. Ковалев, к моему удивлению, шагнул ко мне. Видимо, хотел помочь.
Да вот только не знал лейтенант, что этим своим шагом он, напротив, помешал мне. Сократил место для маневра.
Тогда пришлось действовать иначе — более рискованно.
Резким движением гигант выбросил руку — то ли для удара, то ли