– А конкретнее, что случилось? – отец смотрел внимательно, уже профессионально, как на переговорах.
Я сразу решил не врать, чтобы не усложнять ситуацию. Неизвестно, какими ещё методами отец меня сейчас читает.
– Пострадала его семья, близкие люди, – ответил я. – Извини, больше ничего не могу сказать.
Отец помолчал, взял круассан с тарелки, откусил, запил кофе. Я последовал его примеру. Теперь уж как решит.
– Друг близкий? – наконец спросил отец.
– Да, – я кивнул. – Он очень помог мне в своё время, и теперь я хочу ему помочь.
– Не обещаю, но давай попробуем, – отец снова пригубил кофе.
Я вырвал листок из блокнота и набросал всё, что было известно по некроманту.
– И это всё? – седые брови взлетели вверх. – Ну не знаю, Андрей.
Он повертел листок в пальцах.
– Даже неудобно к серьёзным людям с таким обращаться, – отец хмыкнул. – Тут впору к экстрасенсу идти или, ну не знаю, к ведьме.
«Так обратись! Вон, у тебя как раз ведьма под боком!» – чуть не сорвалось у меня с языка.
– Если неудобно, не обращайся, – ответил я. – Без проблем.
Отец просмотрел на меня, сунул листочек в карман пиджака и произнёс:
– Ничего не обещаю.
Я кивнул. И на том спасибо.
Мы перешли на обсуждение рабочих вопросов, и отец тут же припахал меня до позднего вечера.
Всю неделю мы готовили проект, я ходил на тренировки и в автошколу, позволил Аржане убежать от меня и в среду, и в пятницу. Решил дать ей передышку, всё равно по глубоким сновидениям ничего не выходило. Видимо, я зациклился на задаче с некромантами и постоянно видел один и тот же сон: Колян, а иногда и Рыжий вместе с ним, стояли на одном берегу реки, а я на другом. Колян что-то кричал, а я никогда не мог разобрать, что. А Рыжий улыбался. Странно, он стоял так далеко, а я видел, что он улыбался. Или, может, я просто знал это. А ещё река не давала мне добраться до них: каждый раз, когда я пробовал пересечь её, сон заканчивался. Не важно, ступал я в воду или просто пытался перелететь.
Поэтому в пятницу вечером, решив, что неорганы достаточно помариновались в ожидании, я радостно дал комнате установку на внешнее сновидение и закрыл глаза. Хоть что-то новенькое приснится. Может, близнецы на этот раз сводят меня в Акаши и не будут жестить.
Я сидел в вагоне и разглядывал перрон. Соседний поезд отправлялся и разогревал сопла, к нему, подхватив огромные чемоданы, со всех ног спешили опаздывающие. В нашем уже было полно пассажиров: в основном какие-то серые люди с выцветшими от усталости лицами. Многие спали. Напротив меня сидела бабка с внучкой и пыталась успокоить дрыгающего ногами ребёнка. Из-под цветастой бабкиной юбки торчал толстый чешуйчатый хвост…
– Далеко собрался? – кто-то окликнул меня и совершенно бесцеремонно толкнул в плечо.
Я обернулся. Их было двое: светловолосые растрёпанные парни в рваных толстовках и джинсах. В глазах – цветные линзы. Где-то я уже этих молодчиков видел, и, кажется, встреча была не очень приятной.
– От вас подальше, – огрызнулся я. – Испаритесь!
– Снова неосознан, – фыркнул один из них. – На что энергию спустил?
Я не стал слушать дальше и метнул фаербол в обоих. Огненный шар смачно ударился и щит, который хиппари успели выставить, и разлетелся по вагону сотнями ярких искр.
– Ура! Салют! – закричала девочка напротив.
Похоже, бабуля не разделяла её радости. Она почернела лицом и медленно встала. Зрачки в её глазах стали вертикальными, а рот ощерился рядами острых зубов:
– Ребенка чуть не задел, гад! – прошипела она.
Страшный удар сшиб меня с ног, потом стальной обруч обвил, поднял в воздух и швырнул в открытое окно. Уже в полёте я понял, что это был хвост бабули. Плитка перрона прогнулась подо мной и спружинила. Мандалы на коже недовольно затрещали. Мандалы?
Чёрт! Я же во сне! Ещё и по друзьям-неорганам зарядил фаерболом!
Они стояли тут же, на перроне, и ухмылялись.
– О, теперь осознался, – заметил Фиолетовый. – Чем же мы так тебе не угодили, что по неосознанке фаерболами нас угощаешь?
Я промолчал. Чего говорить? Сами знают.
– В библиотеку пойдём? – поинтересовался Оранжевый. Вопрос он задал для порядка, потому что тут же швырнул меня в открывшийся портал.
Я приземлился между стеллажей и подождал, пока неорганы подойдут ближе.
– Он смог вернуться из нижнего мира? – спросил я.
Неорганы замерли и уставились на меня, моргнув светящимися глазами. Потом Оранжевый улыбнулся:
– Да, вполне.
– Хотя пребывание там оставило на нём след, – добавил Фиолетовый.
– Что толку переживать о том, чего не изменить? – примирительно произнёс Оранжевый.
– Что толку вспоминать о том, что прошло? – в тон ему спросил я.
– Чтобы вспомнить себя, – ничуть не смутился неорган. – Ты ведь хочешь знать, из-за чего всё? Откуда взялись мы? Чего такого нашла в тебе ведьма? Всё связано со всем, не вспомнив, не поймёшь.
– Вот про ведьму вы раньше не говорили, – заметил я.
– Всему своё время, – ответил Оранжевый и протянул мне книгу в тонком бумажном переплёте. – Сегодня только добрые и светлые воспоминания, обещаю.
Книга на его ладони раскрылась, зашелестела страницами, я и не заметил, как мир переключился.
– Таен, а ты знаешь, почему спать и сновидеть – не одно и то же? – Айка свешивается из своего гамака, и надо мной появляется веснушчатое лицо, окруженное растрёпанными вихрами.
Ну, теперь точно не отстанет.
– Давай продолжим во сне, – предлагаю я. – А то сейчас заведем разговор и просидим до утра. А завтра сбор аараны. На поле уснёшь.
– Зануда ты, Таен, – обижается Айка и тут же с азартом добавляет. – Ну хорошо! Давай спи быстрее!
Я киваю, и рыжая голова надо мной исчезает. Некоторое время я смотрю на деревья, звёздное небо над нашим лесом и деревянные хижины на сваях, окружённые люминами. Когда-нибудь я тоже научусь делать такие же, чтобы защищать деревню от хищников. Но мне они ещё просто так нравятся. Красивые. Оранжевые, жёлтые, красные и даже зелёные шары, вспыхивающие серебристыми