Другие селения, встреченные на пути, были черны, как глаза выживших, хоронящих своих родных. Там Рустама принимали лучше — как сказал шедший с ним старый таджик Абдуллоджон, равнодушие горя не отнимает у души благородства.
Однажды группа едва не натолкнулась на американцев. На американцев вышли два разведчика, так что основной отряд успел залечь. Столкновения Рустаму не хотелось, поскольку задача ему мыслилась иная. Просто в войну он уже наигрался. Разведчики сообразили быстро, верный документ достали, узбекский. Местный отряд, сопровождавший американский патруль, был дустумовским. Афганцы с почтением изучили бумаги, удостоверявшие личности сотрудников узбекской разведки. Американцы подозрительно повертели в руках бумажки и изъявили желание все-таки допросить двух вооруженных типов, но узбеки отчаянно замахали руками: СНБ, СНБ, не надо, не надо. Патрульные принялись было запрашивать начальство, а там и отпустили. Чем была вызвана их внезапная уступчивость, Рустаму осталось неведомо.
Потом пошла земля, еще недавно занятая талибами, а теперь, в ожидании наступления северных, считавшаяся ничьей. Там было больше черного, чем желтого. Рустам хотел увидеть ненависть к новому нашествию, гнев народа, но ненависти не было. Афганистан в этот раз разочаровал его.
В Кундузе большой обороны не наблюдалось. Основные силы талибов оттянулись к северной столице, Мазари-Шарифу. Комендант, молодой офицер в огромной чалме, тоже долго изучал бумаги, хотя скорее из любопытства, чем из подозрительности. Подмоге он не обрадовался. Возможно, намеревался сдаться или носил в себе иные планы, в которых пришельцам не было места. Что он и дал понять, сообщив: арабы ушли в Мазари-Шариф и главная оборона там. Так что лучше рустамовским людям спешить туда, а здесь, кроме бомбежек, и нет ничего военного. О приходе отрядов Джумы Ходжаева он ничего не знал или не хотел говорить об этом.
— Он с Назари, не с нами. Что ему сюда, — убеждал он Рустама.
В Кундузе отряд разделился. Рустам решил идти в глубь страны, на юг, в поисках Джумы Наманганца. Кавказцы и идэушники собрались с ним, а афганцы и таджики, не дожидаясь его ухода, двинулись в Герат, где, как сообщили по мобильной связи, на бывших землях Исмаил Хана готовился к прорыву в тыл северных воинственный таджикский комендант Мухаммад Атто.
— Что тебе узбек Джума? При нем одна молодежь. Тупы, как бараны. С нами иди. Кто из Ферганы, все обкурены. Они быстро сгорят, а мы долго воевать будем, — убеждал Рустама Абдуллоджон. Таджик испытывал к ингушу заметное почтение, которое тому льстило, но озадачивало.
— Пойми, ты здесь лишний человек, а Мухаммаду Атто умные воины нужны. Сейчас пуштунов Американец отодвинет, и опять наши с узбеками воевать станут. Тут ни Американец, ни сам шайтан нам не указ. Места знакомые, и деньги будут. Мак через эти места ходит. Через нас. А если что — в Согд обратно или через Памир, через ариев, к киргизам. Дело верное. Что тебе узбек Джума?
Рустам не понял, почему через ариев, которые, по его представлению, жили как раз на Кавказе, но виду не подал, а спросил таджика:
— Ты учился где?
Абдуллоджон с удивлением посмотрел на Рустама.
— У таджика язык — учение. Персидский язык — это знаешь что такое? Вот возьми овечью шкуру, к лицу прижми, ляг на землю холодную ночную спиной, а потом дырочку сделай, маленькую, как жизнь, и глазом сквозь нее на звезды. Вот тогда поймешь, что такое персидский язык. Что тебе узбек Джума?
Абдуллоджон и его таджики ушли как-то на рассвете. Были — и не стало их. Рустама царапнула странная досада — будто жаль ему стало, что нет у него такого советчика в жизни. Как сказал-то? Жизнь — таинство? И главное таинство — время? Время родственно языку. Так сказал. Религия — не таинство. Таинство — вера. А вера — язык.
Этих слов Рустам совсем не понял, но возникла у него ясность, почему звал его таджик с собой от Джумы. Рустам также понял, чем его привлекал таджик: он напоминал об отце. Чем-то постоянным, как знак. «Жизнь — таинство». Вот что такое, оказывается, свобода! Это сохранность своего таинства! Вот за что будет идти и идти война! А еще Рустаму пришло в голову, что если кто и понял бы таджика Абдуллоджона, то генерал Ютов!
Но ему нужен был Джума. До самого Великого Воина Джихада Зии Хана Назари, как понимал ситуацию Рустам, ему сейчас не добраться, а вот с Джумой, с военным вождем узбекских исламистов, он раньше виделся — те помогали людьми в Чечне, ингуши прятали бойцов Джумы в лагерях беженцев, оплата крутилась «белым золотом», на котором «наваривали» все. Проходил между Большим Ингушом и идэушниками и мелкий бартер, хотя Ютов старался не углубляться в дела многоклеточного организма, организованного не хуже иного государства и состоящего из войска пчелиных родов, кочующих по гигантской территории от Косова поля до Ургенча и Пенджаба. Ютовскую осторожность в этом Рустам полностью принимал, хотя загадочная живучесть и мощь этого организма, этого спрута, имеющего щупальца, но не имеющего, казалось бы, тела и потому неуязвимого, Рустама привлекала и веселила.
Итак, Рустам с Джумой был знаком. Именно Джуме он намеревался рассказать о решении, принятом Большим Ингушом в пользу врагов. Джума близок к Назари, он найдет способ передать Великому Воину Джихада его слова. А также и то, что Рустам Шоев готов занять место Руслана Ютова! И не забудет тех, кто ему поможет в этом. Рустам отправил разведчика в Кабул, а сам ждал еще недолго. Разведчик так и не вернулся, зато обратно пришел Абдуллоджон. Бойцов у него прибавилось вдвое, но выглядели они устало и несчастливо.
— Ай, все купили пиндосы, все купили. Герат возьмут, Исмаил Хан вернется. Большой Атто раньше ушел. Не встретили. К Кабулу подался.
— А ты отчего за ним не пошел, ученый человек?
— Мне что в Кабуле искать? Кабула не удержат. Я в Кабул потом, с деньгами пойду. Мне сейчас граница нужна. Моих граница кормит.
— А сюда зачем?
— Вот узбека Джуму с тобой дождусь. У него путь тот же. С ним границу поделим, — как ни в чем не бывало объяснил таджик.
— Думаешь, выбьют нас отсюда?
— А, выбьют не выбьют… Все равно туда. Не на юг же идти. В Герате с неба так парят, что собаки глохнут. Так и бродят по кишлакам глухие. Стаями и в одиночку. Нет, если что, мы в Иран уйдем.
— Джума не придет. Неделю жду. Комендант уверяет, что мулла с северными переговоры ведет. Без пиндосов хотят договориться. А с Джумой какие договоры… Комендант врет, сам хочет