— Это тебе, — голландец протянул мне кусок белой материи, ту самую пропускную ленту. — Будут патрули спрашивать, говори, что тебя зовут Рон Бенхаувер. Документы и списки настоящие, а фотокарточек они пока не завели. Бери, знахарки сказали, что ему недели две ещё до выздоровления. Не думай, что ты его место занял, это просто временное перераспределение ресурсов. Он, кстати, тоже не Рон.
Датч махнул рукой и пошёл дальше. То есть сделал ровно два шага до следующего дверного проёма. Там даже дверь настоящая была: стальная, от контейнера, а не занавеска, как в больничке. Ключ также обнаружился под ковриком, который тянулся через весь коридор. Голландец открыл дверь, включил свет и запустил меня внутрь.
— Здесь можешь пока пожить. Свет экономь, мы генератор только днём включаем, а аккумуляторов мало. «Искатели» изъяли.
Я вошёл в комнату. Оценил размеры и наполнение. Площадь чуть больше десяти метров, и треть этих метров была заставлена ящиками. Одна стена полностью, частично по бокам от дверей, а в единственном свободно углу было две койки. По сути, те же матрасы, уложенные на те же ящики. Постельное бельё серого цвета, подушек с запасом. Над кроватями на стенах висел всякий хлам. Большие часы, постеры с непонятным для меня смыслом, доска чуть ли не ученическая с прикреплёнными на ней инструментами, назначение которых я тоже не признал. На вешалках висела чья-то одежда. Ещё в углу над койками был небольшой стеллаж с какими-то папками, посудой и бутылкой местного виски.
Потолок здесь был ниже, ещё и трубы какие-то шли. Похоже, было, что здесь не только дверь от контейнера — это и есть грузовой контейнер, вкопанный, видать, ещё до постройки самой мастерской. И потом обшитый вагонкой. Кислорода было маловато, но дышалось нормально. Ни пыли, ни затхлости не ощущалось. Немного прохладно, но опять же в пределах нормы.
— Дом, милый дом… — я скинул рюкзак и присел на одну из кроватей.
— Не рассиживайся, — усмехнулся Датч. — Деми там приготовила что-то. Потрещим, бутылочку только захвати.
* * *
— Понимаешь, первая инициация очень важна, — сказал Датч, продолжая обсуждение геномов, которое мы начали после ужина. — Она как фундамент, чем он крепче, тем потом больше можно построить.
— Что значит крепче? — спросил я, разглядывая, как переливается янтарный виски в бокале.
— Ну-у-у, конечно, не как в нашем фирменном Хардервайкском, — усмехнулся Датч и выпил, чокнувшись со мной. — Ну, смотри: например, песчаный кайман. Сила, раз, — Датч начал загибать пальцы, — энергия — два, скорость — три, живучесть и регенерация — четыре. Это, как её? Тестостерон в общем — пять. Хотя он у всех есть. Не об этом сейчас. В общем, этот геном считается идеальной базой, он как бы расширяет плацдарм для последующих инициаций. Очень много направлений для развития, и главное, что новые усваиваются легко. Понимаешь?
— Это типа как группы крови и уровень редкости? — спросил я, вспомнив, как мне объясняла Клара.
— Не совсем, — покачал головой Датч. — Скорее сложность генетического кода. Объём информации туда заложенной и её свойств. Я, например, не могу усилить себя кайманом, щёки треснут, — усмехнулся голландец и зачерпнул горстку орехов из стоявшего на столе ведёрка. — А он, наоборот, легко впитает капибару и, скорее всего, даже не заметит.
— А, например, шакрас?
— Ооо, настолько всё плохо? — Датч откинулся на спинку походного кресла, отчего оно чуть не перевернулось. А Деми, которая сидела с нами, наоборот, приблизилась, заинтересованно посмотрев на меня поверх своего бокала.
— Я не для себя, для друга интересуюсь, — пошутил я, честно говоря, думал, что Датч своими навыками и так всё это понял.
— Ну если для друга, — улыбнулся голландец, — То это очень круто, но всё равно очень плохо. В смысле — сложно. Вот как кайман, капибару, так шакрас каймана даже не заметит. Шакрас — высший хищник, понимаешь? Сверххищник, вершина пищевой цепочки. Даже человек с оружием ему не особо страшен.
— Так и чем его кормить тогда?
— Это же очевидно, — улыбнулся Датч, — другими сверххищниками! Ха!
— Ну мля… — ага, очевидно, блин, ему.
— А ты как хотел? Там настолько сложный геном, что абы какой ящеркой его не расшатаешь. Нужно искать других высших и дальше уже комбинировать. Но поверь, вот в комбинациях как раз и открывается высшее искусство.
— Это же мн… То есть, моему знакомому только на динозавров всяких и охотиться теперь? — я попытался вспомнить, кто на земле считался высшим: касатка, белый медведь, ягуар…
— Подожди, — Датч обновил всем выпивку. — Многие этого не понимают, зарятся только на силу и мощь. А ведь хищник хищнику рознь. Даже высший! Надо искать варианты, смотреть глубже…
— Например?
— Например… — Датч задумался, посмотрел на дочь, словно искал поддержки, но она лишь плечами пожала. — Например, стрекоза. Не смотри на меня так. В своей системе она тоже сверххищник. Ты вспомни, кто такой суперхищник и в чём его роль. Во-первых, контролирует популяцию жертв. Во-вторых, поддерживает биоразнообразие. А в-третьих, является индикаторами состояния всей экосистемы. И стрекоза — ярчайший представитель. Смотреть надо шире, понимаешь? Это только кажется, что это гусеница с перламутровыми крылышками. А ты знаешь, как она убивает? Это идеальный киллер, расчёт траектории, скорости полёта…
Датч разошёлся, а у меня шея мурашками покрылась от таких знакомых слов, которые я совершенно в другом контексте привык применять.
— Опять же зрение! — продолжил голландец. — Она видит почти на триста шестьдесят градусов. Причём в разных спектрах. Ультрафиолет, поляризация плоскости света… Она может фиксировать отдельные цели и следить за ними прямо в рое. У неё результативность девяносто пять процентов, даже у льва, который вроде как царь зверей. Пусть и не в этом мире. У него всего пятьдесят. Догонит или не догонит. В этом мире он так — крупная кошка. А стрекоза здесь, мало того, что сохранила всё то, что было там. Так, ещё и