А её улыбка действтельно обезоруживала, подумалось мне. Недаром провожающие смотрят ей вслед с неподдельным обожанием.
— У нас челнок внизу, — мотнул я головой в сторону лифта. — Это Октавия, наша кибердама.
— Привет! — Даша помахала Октавии рукой и не дождалась ответной реакции. — Кто-то экономит заряд на эмоциях, похоже. Туда идти?
— Ага. Лифт ждет.
Но прежде, чем мы ушли, меня задержал капитан доставившего Дашу корабля.
— Парень, — сказал мне тихо этот прожженной битый жизнью капитан. — Я тебя в первый раз вижу и уже ненавижу всей душой. Ведь она уходит с тобой! Она нам всем жизнь спасла. Дважды! И я хочу, чтобы ты ясно понял, какое сокровище тебе доверенно. Она бесценна Береги её. И не упусти её. Если рискнешь, конечно. Она достойна только самого лучшего.
— Вас понял, — нахмурившись, отозвался я.
Кто другой с самолюбием повоспаленнее мог бы и на поединок его вызвать. Но я-то вижу, что человек хороший, только в крайнем расстройстве чувств.
А капитан развернулся на месте и зашагал к своему кораблю, грубо расталкивая толпу.
Ничего его так искренне нахлобучило. Феромоны там у неё, что ли какие-то? Явно мужик слишком давно в космосе, давно пора ему на грунт, спустить пар в каком-нибудь из местных заведений.
И я поспешил вслед за уходящими к лифту девчонками.
— Саша, а ты правда рыцарь? — спросила вдруг Даша, пока мы ехали вниз.
— Правда — улыбнулся я. — Самый настоящий. Спасаю принцесс, уничтожаю чудовищ.
— Да ну тебя, я же серьезно! — весело возмутилась Даша.
— Можешь проверить Книгу Имперских Генеалогий, и найдешь там меня, — я пожал плечами. — Имперский рыцарь, Саша Иванов. Это я.
— И за что ты получил это звание? — с интересом задала Даша следующий вопрос. — За какое деяние во благо Империи?
— Образцово провел парад перед лицом вышестоящего начальства, — усмехнулся я.
И ни слова не соврал. Был и парад, и принимал его лично Константин Тридцатый. И прямо с парада мы и ушли — в тот последний неравный бой.
— Ладно, — легко махнула Даша рукой, — Будешь готов — сам расскажешь.
А Октавия всё так же надменно помалкивала.
Мы достигли поверхности, вышли из лифта и быстро добрались до нашего посадочного места.
И вовремя.
Скотинку уже обступили какие-то местные малолетние гопники и вымогали у него мелочь на семечки, угрожая в случае отказа закрасить ему все сенсоры маслянной краской.
— А ну цыц отсюда! — рявкнул я подкравшись незаметно, и шпана мгновенно смылась.
— Где вы были так долго? — проныл Скотника. — Меня тут чуть не разобрали на металлолом!
— Ну, не разобрали же, — усмехнулся я. — Прошу всех на борт. Отлет через пару минут.
Мы погрузились на борт, я захлопнул за собой люк и прошел в кабину.
Даша, кстати, без разговоров и совершенно естественным образом заняла место второго пилота, Октавия от неожиданности аж чуть не споткнулась об неё. Мой дорогой андроид замер на месте, молча глядя в спинку занятого Дашей кресла. Потом развернулась и молча же села в кресло стюардессы.
Во как у нас теперь всё. Никак, обиделась…
Я проложил маршрут, провел тесты, запросил разрешение на взлет, запустил двигатели и начал предстартовый отсчет.
И тут началось.
— Так, стоп, — вдруг встревоженно вскинулась Даша. — Вы это слышите?
— Что слышим? — осторожно поинтересовался я.
— Ну, такой высокочастотный звон на турбомоторном агрегате стартового? Правда, не слышите? Ну, вот же, опять! — Даша подняла палец вверх внимательно прислушиваясь. — Так быть не должно! Это же резонанс трубопроводов. Стоп. Гасите двигатель. Будем разбираться.
— В чем там разбираться? — кисло отозвался Скотинка. — Я только разогрелся. А там у меня с самой заводской сборки зудит.
— Тем более — нужно диагностировать, — Даша упрямо нахмурилась со знакомой Семенычевой упертостью.
— Серьезно, Даша? — нахмурился я. — Разберем движок? Сейчас?
— Лучше день потерять, зато живыми долететь.
— И не поспоришь, — пробормотал я, погасив двигатель.
— Диспетчерская! — сообщил я. — Наш вылет откладывается, технические неполадки.
— Да пристрелите вы его уже, — посоветовали добрые люди из диспетчерской. — Пешком в свое полушарие быстрее дойдете, реально. Или он вас раньше убьет.
Ну и вот чего можно сказать хорошего этим неравнодушным людям в подобной ситуации?
Вот и я не стал.
Сопла ещё не остыли, а Даша уже лезла в хвост челнока:
— Двигательный отсек к досмотру! Доступ суперадминистратора.
— Вы тут только пассажир, дамочка, — недовольно парировал Скотинка.
— Открывай, Скотинка, — недовольно приказал я. — Предоставить доступ.
— Как скажете, босс.
— Капитан.
— Кто капитан? — прям очень натурально удивился Скотинка. — А! Так вы уже восстановили свой безвременно утраченный капитанский патент?
— Даша, — недобро усмехнулся я. — А знаешь, что. А разбери-ка ты его пожёстче. И без жалости.
— Будет сделано, командир, — Даша весело отсалютовала мне от виска двумя пальцами.
И полезла внутрь движка.
Мы только подавали инструменты в двигательный отсек, в который Даша залезла целиком и оттаскивали на заботливо расстеленную гипроткань демонтировпнные модули.
Шло время. Сефирот закатился за горизонт, на космодром подскока упала ночная тьма.
В конце-концов мне позвонил Семеныч по спутнику:
— Вы чего там застряли? Что случилось? Череп? Пираты? Церберовы?
— Спокойно, встревоженный отец. У нас всё под контролем. Я уверен, — сказал я, задумчиво глядя, как растет площадь, захваченная демонтируемыми деталями из нутра Скотинки. — Небольшая регулировка двигателя, чисто для выигрыша во времени. День потеряем, но потом за пять минут долетим!
— Кхм, она опять что-то разобрала? — смущенно откашлявшись, спросил Семеныч.
— Ты просто не поверишь…
— Моя девочка, — со смущенной гордостью отозвался Семеныч. — Дай знать, когда полетите.
— Поверь, Семёныч, это будет ещё нескоро…
Останавливать его дочку, набросившуюся на двигатель, как ящер после спячки на кусок мяса, я не стал. Даша работала, как проклятая. Значит — причина есть.
Тьма сгущалась.
В дальнем конце поля уже тусили какие-то тёмные личности, с очевидно считываемым хищным интересом на языке их тел. Высматривает, шакалье, есть ли чем поживиться. Такие всегда слетаются, когда у корабля все кишки наружу.
— Октавия, — негромко произнес я.
— Контролирую сектор, — негромко отозвалась Октавия почти незаметная в вечернем сумраке, в тени под крылом челнока.