Даже ящики и контейнеры были приварены специальными захватами, чтобы в случае тряски, обезопасить нахождение в трюме.
Он не стал «Рассветом».
Но он обновился. Стал более надежным. Готовым к бою.
Я стоял в доке, глядя на обновленный корабль, и чувствовал странную смесь гордости и предвкушения. Эта передышка, эта возможность не просто бежать, а готовиться, дала мне что-то очень важное – ощущение контроля. Пусть хрупкого, пусть временного, но контроля над собственной судьбой.
«Странник» был готов.
И мы тоже были почти готовы.
Осталось только решить – куда лететь дальше.
***
Обед в «Котелке Механика» был шумным и, как всегда, пахнущим смесью перегретого масла, синтетической пасты и дешевой водоросли, которую жевали почти все присутствующие.
Мы с Саррой сидели за большим общим столом, пытаясь перекусить и одновременно обсудить дальнейшие шаги. Я ковырялся в серой, безвкусной массе, которую здесь называли «рагу из глубинных червей», и в очередной раз перебирал в уме имена из отцовского дневника. Элиас, Харп, Калус… Кто из них мог быть еще жив? Где их искать? «Последний Вздох» снова манил и отталкивал одновременно.
– …и вот тогда то «Морской Дьявол» как дал по газам! А Удильщики за ним! Думали, возьмут на абордаж, а у него на корме сюрприз – старая мина, еще атлантских времен! Как жахнуло!..
Рядом за столом, несколько механиков в замасленных комбинезонах громко травили байки, перебивая друг друга и стуча кружками с какой-то мутной жидкостью. Один из них, самый старый – седой, морщинистый, с татуировкой в виде перекрещенных гаечных ключей на предплечье – как раз закончил очередную историю про схватку с пиратами.
Я невольно прислушался. Старые байки Верфи – это не просто развлечение, это часть местной жизни. Иногда в них можно было уловить крупицы полезной информации. Ну или хотя бы отвлечься от собственных проблем.
– Да что твои удильщики, Ключ! – махнул рукой один из его собутыльников, помоложе и побойчее. – Вот я слыхал про Ковчеги… вот где настоящие призраки Дна водятся! Целые города плавают! Тысячи людей!
Старый механик, которого назвали Клещом, хмыкнул, отхлебнул из своей кружки и посмотрел на говорившего свысока. Его единственный здоровый глаз, второй был закрыт черной повязкой, сверкнул из-под набрякшего века.
– Ковчеги… – протянул он, и его голос, обычно резкий и скрипучий, приобрел какие-то новые, почти мистические нотки. – Это не просто байки, салаги. Это правда. Суровая, как обшивка Купола, и такая же несокрушимая. Не каждый их видел, да и те, кто видел, не всегда возвращались, чтобы рассказать.
Он сделал паузу, оглядел своих притихших слушателей, потом его взгляд остановился на мне и Сарре. Видимо, он заметил наш интерес.
– Хотите легенду, молодняк? – он криво усмехнулся, обнажив редкие, потемневшие зубы. – Ну, слушайте. Про Ковчеги, ну или Дрейфующие Базы, как их еще называют.
Мы с Саррой невольно придвинулись ближе. Другие за столом Клеща тоже притихли, ожидая продолжения. Старик умел держать аудиторию.
– Говорят, все началось давно, – начал Клещ, понизив голос, хотя вокруг все так же гремел шум столовой. – Когда Бароны совсем уж озверели от жадности, тогда некоторые базы просто… отвалились от своих оснований. Как куски ржавой обшивки. Или как шкура с глубинной рыбы при варке. Одни шепчут, что это было древнее пророчество – мол, придет время, и Дно извергнет своих детей, тех, кто не смирился. Другие – что это был великий бунт, восстание отчаявшихся, которые решили, что лучше уйти в никуда, чем гнить под пятой очередного тирана.
– А может, просто сейсмическая активность - оторвало их от дна и поминай как звали. – Он усмехнулся.
– Но как это – «города»? – не удержалась Сарра.
– А так! – Клещ стукнул костлявым кулаком по столу. – Это не просто корабли, девочка. Это гигантские махины, собранные из оторвавшихся секторов, из промышленных платформ, из целых кусков разрушенных баз! Их сваривают, скрепляют, латают чем придется, пока не получится что-то, способное держаться на плаву и вмещать… да, тысячи, а может, и десятки тысяч душ! У них там свои законы, свой воздух, своя вода. Говорят, даже свои сады под куполами из светящихся водорослей выращивают, чтобы не жрать вечно эту синтетическую дрянь. – Он с отвращением покосился на свою тарелку с пастой.
– Но их же никто не видит! – возразил молодой механик. – Если бы такие города плавали, их бы засекли! Патрули Баронатов, или хотя бы торговцы…
– Призраки Дна, вот они кто, – Клещ снова усмехнулся. – Их видят раз в двадцать лет, и то если океан смилостивится. Скользят во тьме, как тени, без огней, без сигналов. Захотят – покажутся из мутной взвеси, как древний Левиафан. Не захотят – ищи их потом, как иголку в стоге проржавевших труб. Администраторы их не видят, Бароны их боятся до дрожи в коленках – потому что не могут контролировать. Никто не может. Они сами по себе.
– А живут-то как без других баз? – спросил я, чувствуя, как нарастает интерес. Идея полной автономии, независимости… она была слишком притягательна.
– А им никто и не нужен! – Клещ снова стукнул кулаком. – Ни Бароны со своими налогами, ни Администраторы со своими заданиями, ни даже Атланты, чтоб их всех глубинные твари сожрали! Все сами! Воздух из воды добывают, еду выращивают. Говорят, технологии у них там… похлеще, чем у Ученых! Может, даже что-то от самих Предтеч откопали в своих странствиях. Они ведь все перерабатывают, каждый винтик, каждую каплю. Ничего не пропадает. И нет у них ни богатых, ни бедных – только те, кто умеет выживать, кто приносит пользу Ковчегу.
Я подумал об отцовском «Рассвете». Он тоже должен был стать чем-то подобным – автономным, самодостаточным, способным бросить вызов системе.
– Но почему они прячутся? Почему не принимают других? – спросила Сарра. Я видел, как в её глазах смешались страх и любопытство.
– А кто сказал, что прячутся? Может, им просто нет до нас дела, – Клещ пожал плечами. – А чужаков… да, не жалуют. Подойдешь к такому Ковчегу без спроса – или его турели встретят тебя огнем, или он просто… растворится во тьме, как будто его и не было. Говорят, они берегут свою чистоту, свой уклад. Мы для них – зараза, ржавчина Дна, те, кто смирился с рабством. Или просто боятся, что мы их тайны украдем, их хрупкий мир разрушим. У них