– Сарра! Ложись! – заорал я в рацию, инстинктивно пытаясь оттолкнуть её подальше от опасной зоны.
Но было поздно.
Модуль рухнул.
Его металлический корпус с оглушительным скрежетом ударился о камни на полу. И высек сноп искр.
Время словно замедлилось.
Я видел, как эта искры летят по полупрозрачному облачку пыли у пола. Сталкиваются с пузырями. Видел, как вспыхивает…
А потом мир взорвался.
Оглушительный рёв и вспышка ослепительного пламени заполнили тесный забой. Горячая ударная волна ударила с силой кувалды, швырнув меня, как тряпичную куклу. Я почувствовал резкий удар спиной о стену тоннеля, треск то ли скафандра, то ли моей спины, а потом – грохот падающих сверху камней.
Тоннель стонал, содрогался, потолок рушился, погребая нас под собой.
И наступила темнота.
Полная, абсолютная, звенящая в ушах.
Сколько я был без сознания? Секунды? Минуты?
Не знаю.
Я очнулся от дикой боли во всем теле и удушья.
Шлем треснул, но, к счастью, не разгерметизировался.
Я лежал на боку, придавленный камнями и обломками породы. Попытался пошевелиться – тело отозвалось новой вспышкой боли.
Но я был жив.
Оглушен, контужен, засыпан, но жив.
Скафандр, пусть и старый, спас меня от худшего – от огня и ударной волны.
– Сарра! – прохрипел я в микрофон шлема. – Сарра, ты меня слышишь?!
В ответ – тишина.
Только треск помех и мое собственное тяжелое дыхание.
Сердце ухнуло куда-то в пропасть.
Неужели?..
– Сарра! Ответь!
– Гром… – слабый, едва слышный стон пробился сквозь помехи. – Я… я здесь… Завалило… Ногу… придавило… Не могу… выбраться…
Она была жива!
Это главное.
– Держись, Сарра! Я иду! – крикнул я, пытаясь определить направление ее голоса.
Я начал разгребать завал вокруг себя.
Камни были тяжелыми, руки дрожали от слабости и боли, но адреналин гнал вперед.
Я отбрасывал обломки, расчищая себе путь, постоянно крича в рацию, чтобы подбодрить Сарру и не дать ей потерять сознание.
Наконец, луч моего уцелевшего фонаря выхватил из темноты ее фигуру. Она лежала на боку, почти полностью погребенная под грудой камней. Видна была только ее голова в треснувшем шлеме и одна рука.
Большая плита породы прижала ее к стене.
– Сарра! Я здесь! Сейчас вытащу! – кричал я, лихорадочно разгребая камни вокруг нее.
Она тихо стонала от боли, но держалась.
Мы работали вместе – я разбирал завал сверху, она пыталась отталкивать камни изнутри.
Это было похоже на кошмарный сон – темнота, боль, удушье, грохот осыпающихся камней и отчаянная борьба за жизнь.
Наконец, мне удалось расчистить достаточно места, чтобы она смогла выползти из-под плиты.
Ее скафандр был сильно помят, но цел.
Ноги, к счастью, тоже были целы, хоть и сильно ушиблены.
Мы сидели рядом, прислонившись к стене завала, пытаясь отдышаться.
Тишина снова окутала нас, но теперь она была враждебной, давящей.
Мы были отрезаны.
Взрыв завалил ту часть тоннеля, через которую мы сюда попали.
Обратного пути не было.
Я посмотрел на индикатор кислорода на своем шлеме. Потом на ее. Цифры неумолимо уменьшались.
Два часа. Примерно два часа у нас оставалось, прежде чем воздух закончится окончательно.
Мы были заперты в темной, газовой ловушке, глубоко под землей, отрезанные от корабля, от мира.
Раненые, почти без кислорода, с призрачной надеждой на спасение.
Ситуация была хуже, чем когда-либо прежде.
***
Два часа.
Всего два часа кислорода в баллонах, которые шипели все тише и тише, отмеряя последние минуты нашей жизни в этой каменной гробнице.
Паника снова начала подступать, холодная и липкая.
Сдаться? Лечь здесь и ждать конца?
Соблазн был велик.
Тело болело, силы были на исходе, надежды почти не оставалось.
Но взгляд упал на Сарру.
Она сидела рядом, бледная, искусанные губы, но в ее глазах горел тот же упрямый огонек, что и на арене.
Она не собиралась сдаваться.
И я не мог.
– Бур… – прохрипел я, кивая в сторону завала, под которым скрывался наш старый МБ-3. – Если мы сможем его откопать… Может, им удастся пробиться?
– Ты думаешь, он еще работает? – с сомнением спросила Сарра. – После такого взрыва…
– Других вариантов у нас нет, – я начал снова разгребать камни, но уже целенаправленно – в том месте, где должен был быть буровой модуль. – Помогай.
Мы снова принялись за работу, но теперь с новой, отчаянной энергией.
Мышцы горели, раны кровоточили под скафандрами, легкие разрывались от нехватки воздуха, но мы разбирали завал камень за камнем, отбрасывая их в сторону, расчищая путь к погребенной машине.
Это была гонка со временем, с собственными силами, с самой смертью.
И нам снова повезло.
Модуль оказался под завалом, но не был раздавлен полностью. Несколько крупных плит упали так, что образовали над ним подобие защитного свода. Корпус был искорежен еще сильнее, чем раньше, несколько панелей сорваны, но сам бур и основной механизм выглядели… условно целыми.
– Живой! Кажется, живой! – выдохнул я, подключая к нему остатки энергии из нашего переносного блока. Индикаторы на панели мигнули, потом загорелись тусклым светом. Он работал! Скрипя, протестуя, но работал!
Теперь предстояло самое сложное – пробиться сквозь завал. Порода здесь была нестабильной, взрыв ослабил ее структуру. Бурить нужно было очень осторожно, рискуя вызвать новый обвал.
Я направил бур на самый большой камень, перекрывавший проход, и включил минимальную мощность.
Бур заскрежетал, вгрызаясь в камень.
Медленно, сантиметр за сантиметром, он крошил породу. Сарра стояла рядом, затаив дыхание, прислушиваясь к каждому треску, готовая в любой момент отскочить.
Время тянулось мучительно медленно.
Кислорода оставалось все меньше.
Индикаторы на шлемах мигали красным, предупреждая о критическом уровне.
Камень, который я бурил, треснул.
Но не просто треснул – он раскололся надвое, и внутри, в самом его сердце, вспыхнуло яркое голубое сияние.
– Что это?! – ахнула Сарра.
В разломе камня открылось гнездо кристаллов арконита. Не россыпь мелких осколков, как мы нашли раньше, а несколько крупных, идеально сформированных кристаллов, размером с мой кулак. Они горели ровным, чистым светом, освещая наш темный забой не хуже прожектора.
– Арконит… – прошептал я, не веря своим глазам. – Крупный… Чистый…
Мы смотрели на эту неожиданную находку, как завороженные. Удача? Злая ирония судьбы? Подарок от самого Дна на прощание?
Но времени на размышления не было.
Кислород был почти на нуле.
Мы быстро, но осторожно извлекли кристаллы из разлома – их было пять штук, тяжелых, холодных. Я спрятал их во внутренний карман скафандра – это было наше спасение, наш единственный шанс.
Освобожденный от самого большого камня, завал стал поддаваться легче.