– Предать можно только того, кого любишь. А ей не за что было любить меня…
– И всё-таки эта рабыня кое-чем была обязана тебе. Но когда судьба поставила её перед выбором, она не захотела искупить свой грех и окончательно погубила свою душу.
– Вы говорите загадками.
– Может быть. Однако давай больше не будем вспоминать Айше.
По приказу Вирджинии слуги подали подогретое вино и закуски.
– Это очень кстати, – одобрил Аргиропулос. – Ведь донне Лоренце вдобавок довелось пережить ещё и нападение разбойников.
Пока грек живописал последние события, дочь Великолепного выпила немного вина. После убийства Айше она говорила и действовала, как автомат. И только теперь, очутившись в кругу друзей, начала постепенно приходить в себя.
Тем временем заговорила хозяйка:
– Возможно, Вам это неизвестно, донна Лоренца, но я принадлежу к одному из самых древних и могущественных родов в Римской Кампании. К сожалению, у моего отца, князя Колонна, не было детей, кроме меня. Когда умерла моя матушка, он отдал меня на воспитание в монастырь Сан Систо и там, под влиянием настоятельницы, я решила принять постриг. Отец был против этого, так как мечтал обвенчать меня с моим кузеном Просперо Колонна. Просперо любил меня, а я… Я хотела принадлежать только Богу.
– Вы хотите что-то спросить у меня, донна Лоренца? – поинтересовалась хозяйка, видя, что девушка шевельнулась.
– Мне непонятно, Ваша Светлость, где Вы могли познакомиться с моей крёстной?
– Конечно, в Сан Систо.
– Но как донна Мария очутилась там?
Вирджиния в замешательстве посмотрела на донну Аврелию, а та – на д’Эворта, который после паузы сказал:
– Возможно, ты этого не знала, Лоренца, но графиня де Сольё ездили в Рим на богомолье.
– Нет, не знала. Крёстная никогда не упоминала об этом.
– Так вот, несмотря на то, что донна Мария прожила в нашем монастыре всего месяц, – продолжала княгиня, – мы с ней успели подружиться. Как-то я рассказала ей свою историю и она уговорила меня послушаться отца. Вскоре после того, как графиня уехала, мы с Просперо обвенчались и через год у нас родился первенец – Асканио. А после смерти моего отца мой муж унаследовал его титул и состояние. Теперь у нас уже трое сыновей и своим счастьем мы обязаны донне Марии. Если же у меня родится дочь, я обязательно назову её в честь Вашей крёстной, донна Лоренца.
– Жаль, что мой муж отправился вместе с королём Карлом в Неаполь, – добавила она. – Иначе князь был бы рад познакомиться с Вами.
– Теперь пришла и моя очередь признаться тебе в кое-чём, Лоренца, – смущённо произнёс д’Эворт. – Дело в том, что вместе с письмом к настоятельнице Святой Лючии графиня де Сольё вручила мне также письмо для Её Светлости, попросив отправить его из Флоренции с оказией в Рим. Но, честно признаюсь, сначала я забыл о втором письме. А потом, когда ты сказала, что собираешься ехать в Рим, решил вручить его княгине лично, однако всё откладывал этот визит, пока меня не ранили…
– А теперь Ваша очередь рассказывать, мэтр Мануил, – Даниель перевёл взгляд на Аргиропулоса
– Хорошо, сеньор. Когда Вас принесли полумёртвого в дом донны Марцеллы, мне понадобилось осмотреть Вашу рану. Разрезав платье, я нашёл зашитое в подкладку письмо, хотя тогда мне было не до него. А на следующий день пришёл Цезарь Борджиа и потребовал отдать ему грамоту. На что я ответил, что он получит её только после того, как устроит мне встречу с донной Лоренцей. Но когда я отнёс грамоту в папскую канцелярию, меня стали преследовать наёмные убийцы.
– Не понимаю, зачем кардиналу понадобилось убивать тебя, мэтр Мануил? – спросила Лоренца.
– Возможно, он хотел лишить Вас всяких связей с друзьями, чтобы Вы оказались в его власти. К счастью, мне удалось обмануть его людей. Вспомнив о письме, я решил, что дворец Колонна может стать надёжным убежищем и поспешил представиться Её Светлости, которая согласилась приютить нас. К сожалению, время было упущено, и Цезарь Борджиа успел заморочить Вам голову. Я понял это, когда увиделся с Вами во второй раз. Но тут в дело вмешался случай: приезд французских послов в Рим вселил в меня новую надежду. Встретившись с сеньором Филиппом, я обо всём рассказал ему и он согласился поговорить с Вами. Когда же я получил Вашу записку с просьбой о помощи, стало ясно, что Вы, наконец, прозрели. Вместе с монсеньором Иоганном мы придумали план Вашего спасения…
– Но почему Бурхард согласился помочь мне?
– Немец сделал это по просьбе сеньора д’Аржантана, который, если помните, помог вернуть ему дом и имущество. Поэтому Вы должны быть благодарны им обоим.
– И Её Светлости – тоже, – добавил Даниель.
– К сожалению, я сделала немного, – вздохнула Вирджиния. – Мой муж забрал с собой в Неаполь большую часть наших слуг. Поэтому вы едва не стали жертвой разбойников.
– А почему Катрин оказалась в Ватикане? – вспомнила о своей наперснице Лоренца.
– Она скоро появится и сама Вам всё расскажет, – покосившись на д’Эворта, ответил грек.
– А пока Вам, донна Лоренца, нужно отдохнуть, – сказала княгиня. – Я велела приготовить для Вас отдельную спальню.
Первая, кого увидела Лоренца, открыв глаза, это была Катрин. Обнявшись и вволю наплакавшись, девушки немного успокоились, и алансонка стала рассказывать о том, как она попала в башню Борджиа.
Придя в себя после похищения Лоренцы, Катрин позвала слуг донны Марцеллы и те перенесли д’Эворта в дом. Там им занялся Аргиропулос. Вскоре раненого на носилках отвезли во дворец Колонна, где врач поручил наперснице Лоренцы ухаживать за ним. Когда же Даниелю стало лучше, она один раз вместе с кухаркой княгини Колонна выбралась на рынок. Прохаживаясь между рядами, алансонка нос к носу столкнулась с какой-то матроной, лицо которой ей показалось знакомым. Как оказалось, это была племянница той самой сводни, у которой жила наперсница Лоренцы после того, как мачеха выгнала её из дома. Оставшись без родителей в раннем возрасте, Жанетта (так звали племянницу сводни) воспитывалась у своей тётки, начавшей торговать ею с десяти лет. А потом уехала с каким-то торговцем в Рим. По словам самой Жанетты, поведавшей свою историю алансонке, торговец вскоре её бросил. Однако та не растерялась и занялась прежним ремеслом, принёсшим ей такой успех, что вскоре она стала хозяйкой одного из римских лупанариев (публичных домов). От куртизанки наперсница