Доктор строго взглянул на меня свозь очки и сказал:
— Как вы себя чувствуете, Иммануил Модестович?
От звука своего имени я аж вздрогнул. Откуда он знает, как меня зовут?
Но отвечать что-то надо было, поэтому я сказал честно:
— Чувствую себя нормально. Только сильно тошнит.
— Не сомневаюсь, — бородка доктора в стиле а-ля Дзержинский воинственно качнулась вверх, — после такого удара я удивлён, что вы вообще пришли в себя и нормально разговариваете.
Он покачал головой и наклонился ко мне:
— А ну-ка, посмотрите сюда, — он оттянул мне веко и посветил туда. — Мда-с…
Он глубокомысленно покачал головой, пощупал меня, потыкал мне в грудь пальцем, ещё что-то пошаманил, а потом сказал:
— Тамара Сергеевна, пациенту нужен укольчик.
— Сейчас, Марлен Иванович, — давешняя медсестра ловко подняла шприц вверх и оттуда брызнули капли.
— Ээээ… может, не надо, — попытался поторговаться я.
— Поворачивайтесь, — не терпящим возражения тоном велела Тамара Сергеевна.
Пришлось подчиниться.
После укола я посмотрел на доктора и спросил:
— А как я тут очутился? И как давно я тут? И сколько…
— Иммануил Модестович, — строгим голосом перебил меня доктор, — вы сейчас ещё отдыхайте. Мы после всё обязательно обсудим, и я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.
Я попытался возразить, что мне некогда, что у меня срочные и важные дела, но даже не успел сказать ни слова, как провалился в сон.
В следующий раз я проснулся рано утром. Определил по тому, что за окном только-только рассветало. Никаких капельниц из меня уже не торчало. И вообще, как ни странно, чувствовал я себя вполне сносно, поэтому осторожно приподнялся.
Ну, что же, в отличие от первого раза, сейчас меня больше не штормило. Однако сильно хотелось кое-куда.
Поэтому я осторожно спустил ноги с кровать, нащупал тапки, обулся и потихонечку двинул в коридор. Коридор освещался одной тусклой лампочкой. Через открытую дверь дежурного кабинета, было видно, как на кушетке кто-то спит. Явно дежурная медсестра.
Тихо-тихо, стараясь, не шуметь, почти на цыпочках (если можно ходить на цыпочках в сваливающихся тапках на два размера больше), в общем, прокрался я в санузел. Там тоже я постарался очень тихо. Но, чёрт возьми, я совершенно не учёл, что стоит мне дёрнуть за цепочку и бачок на унитазе не просто зашумит, а загремит на всю больницу.
И конечно же, при выходе из туалета я был пойман дежурной медсестрой:
— Вы почему встали? — сердито шикнула она, — там же есть утка!
Сегодня дежурила уже другая — средних лет белокурая женщина. Из-за того, что она спала (на пухлой щеке отпечатался след от подушки), была она без положенной шапочки, а волосы были всклокочены.
— Так я же быстренько, — попытался оправдаться я, прекрасно зная ещё из моей прошлой жизни, что с дежурными медсёстрами и вахтёршами спорить чревато, и лучше сразу соглашаться.
— Быстренько он… — проворчала медсестра, ловко закрутив растрепавшиеся волосы в пучок, — сперва ходят, а потом обратно лечи их…
Я не стал качать права и торопливо ретировался в палату.
Спать больше не хотелось. Я лежал и пялился в потолок, особых мыслей вообще не было. Некая медитация получилось.
Примерно через час в палату принесли завтрак — в глубокой тарелке была манная каша. К ней полагался стакан некрепкого чая и кусочек хлеба с маслом.
Мда, не густо, но заморить червячка вполне можно.
Покончив с завтраком, я дисциплинированно принял одну белую таблетку, один порошок, завёрнутый в бумажечке, и два желтеньких шарика витаминок.
Доктор во время обхода осмотрел меня и сказал:
— Рану на голове мы вам зашили, товарищ Бубнов. Здесь уже из милиции приходили, интересовались. Так как вы не могли отвечать на вопросы, то думаю, он сегодня перед обедом снова придёт.
Я вздохнул:
— А зачем?
— Попытка нападения, удар такой силы вполне мог оставить вас овощем…
— Да не было никакого удара! — не согласился я, — упал я неудачно, вот и всё. Был на рыбалке, искал камешек, крючок поправить надо было, поскользнулся, камни мокрыми были, и упал. Видимо головой и ударился.
Доктор скептически на меня посмотрел, но спорить не стал. Видимо и ему не хотелось портить показатели и статистику.
Поэтому он рассудительно сказал:
— Вот сами милиционеру и всё расскажете.
— А как я сюда попал? — опять спросил я.
— Друзья ваши вас привезли, — наконец-то сказал доктор и вышел из кабинета, пресекая все остальные вопросы.
Ну вот, час от часу не легче. Ничего-то я для себя и не выяснил.
Я сердито лежал и смотрел теперь в окно. Где-то на улице протарахтел грузовик. Больница давно проснулась и её наполнил гул и рутинная больничная суета.
В мою палату опять заглянула медсестра. При виде меня, она строго сказала:
— К вам посетители. Даю десять минут. — по ней было видно, что она явно сердится на меня за то, что разбудил её так рано.
Я сел на кровати и приготовился встречать гостей.
И тут дверь открылась и в палату вошла процессия: Дуся (с испуганным, но сердитым видом), Вера и Жасминов.
— Ого! — обрадовался я. — Какие люди!
— Как ты? — кинулась ко мне Дуся, с тревогой осматривая мой вид, — что-то ты бледненький, Муля. И синяки под глазами. Как ты себя чувствуешь? Что сказал доктор?
— Да нормально! — легкомысленно отмахнулся я, провожая внимательным взглядом корзинку у неё в руках, откуда хорошо и вкусно пахло котлетами и ещё чем-то, вроде как выпечкой.
— Голодный небось, — беспокойно засуетилась она, поймав мой изголодавшийся взгляд, — а я тут тебе бульончику из курочки принесла, как ты любишь, и ещё котлеток паровых. Знаю, что ты больше жаренные любишь. Но вдруг доктор не разрешил бы… А паровые всяко можно в больницу…
Она принялась деловито и сноровисто выгружать еду на тумбочку. Запахло котлетами, так что я сглотнул и в животе громко заурчало.
— Как я тут оказался. Не знаете? — спросил я, чтобы отвлечься от Дусиных приготовлений.
Вера и Жасминов переглянулись.
— Так это… — покраснела Вера.
Она опять посмотрела на Жасминова, но он молчал. Она вспыхнула сердито и умолкла.
— Ну, рассказывай, Вера, — поторопил я её (дали-то всего десять минут и нужно было успеть).
— Ой, да что рассказывать, — вздохнула Вера.
Но под