Но Грейлин не обратил внимания на этого грозного противника, сосредоточившись на столбе дыма. Он понял, что этот столб обозначает место прогремевшего недавно взрыва.
– Похоже, подонки применили «котел Гадисса», – заметил Дарант, обратив внимание на сгорбленные плечи Грейлина. – Не сомневаюсь, у них были на то веские причины. Например, они могли увидеть на земле одну шуструю девчонку.
У Грейлина закружилась голова. Он схватился за дальноскоп, чтобы удержаться на ногах.
– После такого взрыва в живых не останется никого!
– Как сказать, – пробормотал Дарант. – Я много раз бывал в Торжище. Город уходит под землю так же глубоко, как и поднимается вверх в небо. Местами так глубоко, что не достанет даже «котел».
Грейлин всмотрелся вдаль, моля богов о том, чтобы его друзья укрылись в одном из таких мест. Он перевел взгляд на зависший в воздухе боевой корабль.
– Мы должны остановить негодяев!
– О… – Дарант хлопнул рыцаря по плечу. – Моя маленькая птичка знает много разных штучек, но она не предназначена для длительных стычек. Нанести удар и бежать – вот в чем сила «Пустельги». У нас осталось всего несколько огненных бомб, а баки с быстропламенем почти пустые.
– В таком случае что же нам делать?
– Именно то, чем мы сейчас занимаемся. Мы ждем, как и намеревались, вместо того чтобы бегать туда-сюда, бросая всем вызов нашей доблестью. Нужно положиться на то, что нашим друзьям каким-то образом удастся вырваться из петли и дать нам знать, когда они будут в безопасности.
Стиснув кулаки, Грейлин скрестил руки на груди, сдерживая нарастающую в груди боль.
– А до тех пор, – продолжал Дарант, – мы должны ни во что не ввязываться, чтобы быть готовыми к тому, что, когда это случится, мы быстренько примчимся, заберем их и унесем отсюда ноги.
– Значит, мы ждем, – угрюмо пробормотал рыцарь.
– И не только наших друзей, – добавил Дарант, резко повышая голос.
Пират бросился к носовым окнам. Перед носом «Пустельги» проплыла маленькая тень, возвестившая о возвращении второй спасательной шлюпки. Благополучно оторвавшись от своры гончих в тумане над Хейльсой, она вернулась в условленное место встречи.
Дарант прижал ладони к стеклу окна, осматривая скользящую мимо шлюпку.
– На ней ни царапины! – с гордостью пробормотал он.
Шлюпка снизилась, и в окно кабины стал виден рулевой, светловолосая смуглая красавица.
Нахмурившись, Брейль присоединилась к отцу, стоящему у окна.
– Как так получилось, что Глейс доверили такое опасное приключение, а я осталась торчать здесь?
Дарант привлек дочь к себе.
– Это только потому, что я люблю ее больше.
Брейль шутливо ткнула отца в грудь кулаком.
Пират проводил дочь восторженным взглядом, полным облегчения. Однако радость его померкла, когда он увидел лицо Грейлина с красноречиво читающимся на нем отчаянием.
– Если дочь Марайны жива, – твердым голосом произнес он, – мы ее непременно найдем!
Отвернувшись от него, Грейлин всмотрелся в туман за окнами.
«Если она еще жива…»
* * *
Облаченный в сверкающие доспехи, Микейн ехал верхом по дымящимся окраинам Торжища. Его сопровождали два двудесятка конных рыцарей, а также отряд закаленных в боях вирлианских гвардейцев. По приказу военачальника Хаддана вирлианцы ни на шаг не отходили от принца. Микейн был недоволен этим, однако только так ему удалось убедить Хаддана отпустить его в город.
Впрочем, даже военачальник признавал необходимость этой поездки.
У Микейна перед глазами стояла картина поврежденного «Тайтна», с сильным креном зависшего над причалами. Боевой корабль являлся постыдным напоминанием о позоре. Поход легиона в Приоблачье призван был пролить яркий свет на наследного принца Халендии, будущего властителя королевства. Всего лишь восьмилетка Легионария, Микейн первое время чувствовал на себе взгляды рыцарей и гвардейцев, и даже огромных монгеров, взиравших на него с почтением, словно ожидая, что он вытащит из задницы скипетр и обрушится на врагов королевства.
Вместо этого, после того как Микейн ничем не смог помешать трусливому нападению на «Тайтн», вынужденный оставаться в боевой рубке, он теперь видел в этих взглядах тень презрения.
«А может быть, это лишь отражение моего собственного презрения к себе самому».
После нападения Микейн как мог помогал с починкой потрепанного корабля. Однако то, что он размахивал молотком, заколачивая досками пробоины в палубе, не помогло принцу вернуть себе прежний блеск.
Затем «Пивлл» сбросил «котел Гадисса» в центре города. Командир корабля даже не отправил Хаддану почтовую ворону, прося разрешения использовать это страшное оружие, обыкновенно применявшееся только в самом крайнем случае. Его нельзя было тратить впустую, поскольку на каждом корабле имелось всего по одному «котлу». Микейн видел грозное оружие, намертво закрепленное в нижнем трюме «Тайтна». Огромная бочка, размером с целый сарай, состояла в основном не из дерева, а из железа. Она занимала почти весь нижний трюм, свисая над закрытым люком, разделяющим пополам днище боевого корабля.
И все-таки Микейн понимал, почему командир «Пивлла» Браск задействовал свое самое мощное оружие. Когда корабль вернулся к причалам, прибыл Врит с разъяснениями. Брат командира был убит на земле. Кроме того, Исповедник сообщил также о том, что ему удалось увидеть не только похищенную у него бронзовую женщину, но и сбежавшего вместе с ней некоего смуглого принца.
«Канте…»
Если у Микейна и оставались какие-либо сомнения в том, что его младший брат замышляет бунт вместе со своей единокровной сестрой, теперь они рассеялись.
«Зачем еще Канте здесь, в обществе воров и убийц?»
Услышав это известие, Хаддан приказал половине рыцарей, находившихся на борту «Тайтна», прочесать город и осмотреть место взрыва. Микейн настоял на том, чтобы отправиться вместе с ними. Принц хотел, чтобы его увидели в доспехах, верхом на коне, спешащим туда, где в последний раз видели его брата-изменника.
И все же…
Микейн сверкнул глазами на кольцо рыцарей вокруг себя, которым было приказано защищать его.
«Как будто в этом может возникнуть необходимость».
Торжище представляло собой погруженный в полумрак склеп, обрамленный пламенем пожаров. Кое-где сквозь пелену дыма пробивался свет фонарей, однако улицы оставались пустынными. Редкие жители города, появлявшиеся вдалеке, разбегались, заслышав топот копыт, и спешили укрыться в домах, плотно закрывая ставни или спускаясь в подвалы.
В воздухе по-прежнему висел плотный дым, насыщенный запахом гари. Всадники закрывали лица мокрыми шарфами, но все-таки влажной ткани не удавалось скрыть смрад пожарищ. Повсюду на улицах валялись трупы, обгоревшие и растоптанные. Не обращая на них внимания, легион продолжал путь к сердцу Торжища.
Путь привел отряд к расщепленному стволу гигантской ольхи, лежащему на земле. Погребенное в переплетении сломанных ветвей, дерево возвышалось подобно белой стене. Когда рыцари проезжали вдоль него, среди кроны вспыхнуло пламя, превращая белую древесину в черный уголь. Доехав до основания ольхи, они обнаружили лишь зазубренный расщепленный обломок. Дерево тлело и дымилось, не позволяя разглядеть то, что находилось дальше.
Ехавшие в голове отряда рыцари скрылись в этой пелене.
Плотнее обмотав лицо шарфом, Микейн в сопровождении вирлианцев последовал за ними. Они ехали, ориентируясь лишь по крупам лошадей впереди, до тех пор пока дым не рассеялся, позволив увидеть то, что было впереди.
Огромная воронка в два раза превосходила размерами площадку для рыцарских турниров. В глубину она была вдвое меньше, чем в поперечнике; края ее горели и дымились. Микейн взирал на нее, потрясенный зрелищем демонстрации невиданной разрушительной силы.
И это был всего один «котел Гадисса».
Принц невольно усмехнулся.
Но тут к нему сквозь вирлианцев подъехал человек на гнедом жеребце. Хотя лицо у него, как и у всех остальных, было скрыто шарфом, Микейн легко узнал Врита по кожаной перевязи и черной татуировке вокруг глаз. Исповедник уехал вперед с небольшим отрядом рыцарей. Причину такого поступка он сжимал в руке.
Приблизившись к принцу, Врит осадил гарцующего жеребца и поднял хрустальный шар. Микейн знал, что с помощью этого инструмента Исповедник отслеживал местонахождение украденного сокровища.
Принц заглянул в воронку.
Врит опередил остальных, чтобы разыскать какие-либо следы присутствия бронзового