Разумно. Кайто кивнул, а Акира, несмотря на насупленный вид, спорить не стала. Криврин внушал ей уважение? Кайто пытался этого добиться несколько лет; впрочем, спорить с ящером, у которого пасть размером с твою голову, как-то не тянет.
— Отдыхай побольше, капитан, — попросил Кайто, коснувшись ее плеча. Непривычно видеть ее… такой. Усталой, измученной. Без ярких красок, без шелковых одежд, без бряцающих украшений. В белой рубахе, в госпитале, где пахнет чистотой. Акира бодрилась и старалась улыбаться, но Кайто видел, как тяжело ей это дается.
Двигатель «Тиамат» рокотал, и Кайто слышал это, даже не спускаясь на нижнюю палубу, пахнущую железом и резким, острым ультрамариновым топливом. Металлические пластины гудели под ногами. На линкоре можно было потеряться — возможно, Кайто и пытался. Заблудиться, ни о чем не думать. Он ранил Криврина; его руки были созданы для того, чтобы рубить ящеров. Рубить и не думать. Но Кайто был чем-то большим, чем выкованное империей оружие, он…
Он хотел быть.
Свернув в жилые отсеки, Кайто увиливал от пиратов, идущих ему навстречу, старался не смотреть в лица. Как будто призрак, безногий юрэй, он шатался, отчаяние клокотало в горле, руки ныли — фантомные конечности, не иначе. Сталь не может болеть. Оружие не умеет чувствовать. Вчера он не ощутил ничего, когда понял, что чуть не убил Криврина, который принял их на своем корабле.
Неподалеку от их каюты Кайто заметил Арчи, которая, подбоченясь, болтала о чем-то с Джейсом. Парень в этот раз не был настолько неприветливым, напротив, глупо ухмылялся и кивал на каждое слово Арчи, как китайский болванчик. Заметив поблизости Кайто, Джейс поспешил убраться.
— Что? — жизнерадостно улыбнулась Арчи, хотя Кайто молчал. Взгляд, наверно, был красноречив. — Мне же надо тут с кем-то общаться, пока вы занимаетесь важными делами!
— Не будь такой злопамятной, — попросил Кайто. — Поверь, то, что ты не оказалась на станции… большее везение, чем ты считаешь.
Он не хотел, чтобы и она знала, что он готов был убить. Пусть лучше шутит, пусть поддевает его, пусть закатывает глаза… Лишь бы не видела в нем оружие.
Арчи легко отходила от своего недовольства, вот и теперь небрежно открыла дверь в каюту, коснувшись сенсорной панели, что ожила от тепла ее ладони. Каюта без Акиры выглядела чуждой, пустой, невзрачной. На ее постели лежал любимый халат, как сброшенный плащ из перьев пестрой птицы, одеяние одной из небесных дев.
— У них тут отопительная система барахлит, я дала Джейсу пару советов, — пояснила Арчи. — Заодно выяснила, что Криврин, похоже, не стал болтать о том, что случилось с сектантами. В команде думают, что сделка сорвалась и началась перестрелка.
Никакой сделки не должно было случиться. Их всех убили бы, если б не удивительные способности Акиры, она отвела удар…
— Криврин сам в госпитале. Дело в Гадюке, — решил Кайто. — Должно быть, не хочет поднимать панику. Это здраво, хотя… врать собственной команде…
Это напоминало ему об армии, о железноликих командирах, которые считали, что дело солдата — умирать во имя империи, а не задавать вопросы. Засекреченные приказы, скрытое количество жертв. Кайто пытался узнать о бывших сокурсниках из военной академии, которых расшвыряло по разным полкам, однако наталкивался на сплошную стену. Он все еще не знал, живы они или остались на распаханных потом артиллерией полях сражений. В отличие от имперцев, Гадюка была честнее с подчиненными. Они знали: что-то не так, они прячутся, убегают. Но не больше.
Возможно, это правильно. Они еще сами не поняли, что несут на борту. Ненужные слухи посеят панику, и тогда на многолюдных нижних палубах, населенных механиками и абордажниками, может вспыхнуть мятеж… и гореть ярко.
— Похоже, Гадюка и Криврин… — шепотом сказала Арчи, многозначительно вскинула брови. Кайто тихо застонал. Не хотел он об этом думать. Даже не собирался.
— И это то, что тебя сейчас волнует? Не почему сектанты открыли огонь? Не что записано на черном ящике?
— Ой, да ладно тебе! — фыркнула Арчи. — Зато понятно, откуда у Гадюки такая власть на корабле. Сумеем втереться к ней в доверие — узнаем больше о планах нашего дорогого ящера.
— Если Гадюка тебе голову не отрежет, — с сомнением сказал Кайто.
Подумал о помощнице капитана, которую сегодня не видел. Пока Криврину нездоровилось, ответственность за неторопливо идущий корабль ложилась на плечи Гадюки. Их Кайто отнюдь не назвал бы хрупкими. В Гадюке столько стали, что хватит на десяток имперских солдат.
***
К вечеру Криврин достаточно пришел в себя, чтобы собрать всех в капитанской каюте и объявить курс. Вероятно, он чувствовал ответственность за маленькую команду «Смеха», который летел куда-то в неизвестность, поглощенный огромным линкором. Несмотря на то, что руки еще помнили тяжесть ударов, Кайто испытывал благодарность: в одиночку они не смогли бы уйти от погони, которая, несомненно, последует. Не с ослабшей Акирой на руках, которая предпочла сесть на стул и откинуться на спинку. Кайто стоял за ее спиной, как телохранитель, а Арчи навалилась на стол, рассматривая мерцающую голографическую карту на встроенном экране.
— Мы засекли несколько разведчиков. Думаю, они принадлежат Видящим, но не осмеливаются приближаться на расстояние выстрела! — Лицо Гадюки, ее кривая усмешка, явно говорили о том, насколько она желает сбить этих наглецов. — Мы сможем от них оторваться при желании.
— Ультрамарина хватит для одного прыжка, — заявил Криврин, его голос негромко рокотал, как увлеченные вниз камни в горах.
Кайто задумчиво кивнул. Топливо, добываемое из редких кристаллических форм, которое при сжигании позволяет кораблю стремительно разгоняться до сверхзвуковой скорости. Ни одно другое ископаемое на это не способно, поэтому ультрамарин слишком ценен… И поэтому его осталось столь мало.
Вопрос в том, куда они хотят отправиться.
— Я согласен, что можно попросить совет у авесов, — заявил Кайто, которому Акира все уши прожужжала про своих знакомых из системы, что люди прозвали Птичьим Пером. — Но мы можем привести к ним хвост. Хотим мы брать такую ответственность? — Акира с грустной улыбкой покачала головой. — Для начала, считаю, нужно подождать и посмотреть, что будет. Мы ничего не теряем. Этот ящик десять лет никто не трогал.
Случившееся на станции научило его осторожности. Если кажется, что это ловушка,