– Чаго табе разъяснять, дурань столичный? – лениво спросил Климов.
– Какого хрена тут происходит? – заорал ему в лицо Жигалов. – Кто это, мать твою так, такие? Что это за гады, мля? Что вы тут выращиваете?
К ним подошел Губаревич, тоже весь чумазый с ног до головы.
– Дядька, вы як? – пискнул мальчишка.
– Живой вроде… А ты?
– Да я ж пораньше убег… Телки вроде все сгорели тама, я видел. Вона, догорают.
Жигалов отпустил Климова, посмотрел на обоих. Стряхнул с кителя пыль. Оглянулся: криков больше не раздавалось, тут и там тлели трупы телят, успевших недалеко отбежать от горящего хлева. Немного огня перекинулось на поле, но пожара вроде не предвиделось. Пшеница, прелая после вчерашнего дождя, погасила пламя.
– Надеюсь, вы сможете объяснить, что это было, товарищи, – уже более официально произнес майор, хотя его до сих пор трясло.
– Да долго табе такое объяснять, товарищ майор, – Климов поскреб грязную бороду. – Лучше показать… Давай-ка до администрации прогуляемся – сдается мне, Полищук там отсиживается. А уж там его сам и спросишь.
В здании администрации горело электрическим светом единственное окно – директорское. А дверь кабинета с золотой табличкой была заперта. Демьян не стал долго церемониться – вышиб ее плечом с разбегу. На полу зазвенели детали вывороченного с мясом замка, зна́ток ворвался внутрь и закричал:
– Ну шо, сволочь, говорить будем чи як?
Выглянувший сзади Максимка увидел, что Полищук сидит в кресле со снятой туфлей и пытается нащупать большим пальцем ноги спусковой крючок ружья. Само ружье-вертикалку он поставил таким образом, что дуло уперлось ему прямо в раскрытый рот. При появлении Демьяна, Максимки и Жигалова зоотехник испуганно вытаращил глаза и едва не уронил ружье.
– Себя кончить хочет, – прокомментировал Жигалов.
– Я табе ща кончу! – подбежав к Полищуку, зна́ток ногой выбил ружье и так дал кулаком по макушке, что у зоотехника слетели очки. – Я табе, сука, башку зараз сам откручу, пуля не понадобится!
– Ну-ка, товарищ, без самоуправства, – подскочивший майор оттащил его в сторону. – А вот ружье мы сразу изымем. Губаревич, оружие забери!
Не сразу поняв, что обращаются к нему (по фамилии его кликали только в школе), Максимка схватил ружье. Отскочив ко входу, ученик с жадным любопытством наблюдал за происходящим. Двое мужчин – оба рослые, злые – нависли над главным зоотехником, сжав кулаки, в готовности набить морду.
Полищук нашарил рукой очки, надел их – правая линза разбилась, – и попробовал продемонстрировать остатки гордости:
– А вы коровник подпалили, я видел! Порча советского имущества…
– Тут уж я разберусь, кто чего попортил! – ревел майор. – Ой как разберусь, поверь! Сидеть тебе – не пересидеть, гражданин. Давай сразу чистосердечное признание, чтоб облегчить вину, а то я тебе такой аттракцион устрою – завоешь, мля!
Полищук поник, опустил плечи. Всхлипнул – понял, видать, что деваться некуда, даже на тот свет не сбежишь от советской власти.
– А же ради науки все… Не просто так все было!
– Давай рассказывай. А лучше рассказывай и сразу пиши! Климов!
– Да, товарищ чекист?
– Найди ручку и бумажку ему. Будем допрос проводить, с пристрастием. Губаревич, в коридор выйди.
– Товарищ майор, гэта помощник мой, он завсегда со мной, от него польза есть, он сметливый, – не согласился зна́ток. – Разумный хлопец!
– Ладно, пускай слушает, чего уж тут… – махнул рукой чекист. – А ты давай пиши, сука! Пиши и рассказывай!
– Чаго казать-то?..
– Что это за твари, откуда взялись?
– Телята гэта, новая порода. Я ж этому сказал! – Полищук кивнул на Демьяна. – Кспириминтальная…
– Ты что-то про это знаешь? – уточнил майор у знатка.
Тот покачал головой:
– Не больше твоего, майор, медалью своей клянусь.
– А чего вы пришли сюда средь ночи?
– К колхознику с агрофермы, Сеньке, такая тварь залезла в курятник, курицу сожрала; он ее и кончил с ружья, як шуму спалохался. Когда мы на солнце труп вытащили, он испарился за две минуты – ну ты сам зараз бачил, майор, они и от пуль твоих так же гибли. Сенька к нам обратился, рассказал про скотоферму. Ну мы и пришли поинтересоваться, тут уж я с данным товарищем погутарил да смекнул, шо неладное тут деется, бесовщина всякая. Яшчэ про Петруху Землянина доведались, шо он руки лишился. А доярка одна, Танюха, моему ученику поведала, мол, в том коровнике бычки интересные, незвычайные. Вот мы и пришли поглядеть…
– Вот как… – майор почесал затылок. – Ладно, а ты что скажешь, Остап Власович? Давай-ка без вранья – тут еще розыскные мероприятия будут вестись, от КГБ, так что если где соврешь – мы все узнаем, понял? А я тебе потом за дезу веселую жизнь на зоне организую, ты уж поверь. Сто раз попомнишь мои слова! Понял, не?
– Зразумел… – горестно кивнул Полищук.
– Выкладывай все как есть!
С тяжелым вздохом Полищук поглядел на всех троих и понял, что деваться некуда, – приперли к стенке. Снова поправил разбитые очки и начал сказывать:
– Я в Минске жил, работал завкафедрой в институте. Все хорошо было – жена молодая, дети уже взрослые, дача… Потом жена изменила, сука, и я, в общем, решил уехать. Уехал вот сюда, в Задорье – должность подвернулась, я и подумал – а чаго б и не? Самогоночка, девки-доярки, работа не бей лежачего. Раздолье, в общем. Думал, сопьюсь тут тихонько, а потом письмо прислали, с Минского НИИ. С термосом… В термосе семенной материал был, новый, кспириминтальный. Сказали на коровках испробовать.
– Письмо? С каким таким термосом? – отреагировал Жигалов.
– Да вот же оно, сами почитайте!
Полищук полез в ящик стола, достал стопку писем.
– Гэта мине аспирантка с институту писала, Чернявская.
– Чернявская? – спросил молчавший до того Демьян. – А имя у ней як?
– Не ведаю… Чернявская А. М.
– Акулина Михайловна? – едва не вскрикнул зна́ток, выхватывая письма из рук зоотехника. – Да быть того не може!
– Ты знаком с ней, что ли? – спросил Жигалов.
– Знаком, яшчэ як. Погодь минутку, майор.
Демьян быстро читал письмо, шевеля губами.
– «Пишет вам аспирантка Минского НИИ животноводства и сельского хозяйства Чернявская А. М… Для Вашего нового места работы у нашего НИИ есть экспериментальный семенной материал, который значительно улучшит количество и качество приплода… Семенной материал высылаю вместе с письмом, он в термосе в бандероли. Жду ответного письма с отчетом о результатах…»
Закончив читать, зна́ток поднял округлившиеся глаза; перед внутренним взором еще плясали загогулины аккуратного, до боли знакомого почерка – по исписанным